Шрифт:
Продавец вынул жёлтый, как лимон, мяч, накачал его и передал Лалю.
Настоящие финикийцы никогда, даже после самой блестящей победы, не выступали так торжественно, как вышагивали маленькие рыбаки, направляясь к своей слободке.
Большая поляна, поросшая бурьяном, была расчищена, и получилась ровная и гладкая площадка. По краям её выросли столбики ворот. Лалю разделил отряд на две команды.
И пошла игра!
Никто больше не бродил вокруг дома бакалейщика. Сашко один слонялся по двору и посматривал, не зайдёт ли кто-нибудь из ребят.
— Почему ты не играешь в мяч? — спросила его мать.
— Кто ж играет один! — сердито ответил сын.
— Так позови кого-нибудь из товарищей.
— Никто со мной не хочет играть. У них кооперация. Вместе купили мяч. И клуб у них есть. В две команды играют…
— А что же ты не пойдёшь к ним?
— Да, пойдёшь! — сквозь слёзы проговорил Сашко. — Ты их раньше гнала, а теперь — иди. Они меня тоже прогонят.
— Нет, не прогонят, — разволновалась мать. — Иди, они хорошие ребята.
Сашко наконец решился и побежал к футбольному полю финикийцев. Увлечённые игрой, ребята заметили его не сразу.
— Эй! Смотрите, смотрите! Сашко пришёл! — закричал вратарь Радул.
Лалю свистнул и остановил игру. Все ребята столпились вокруг сына бакалейщика.
— Ты зачем пришёл? — строго спросил его Лалю.
— Я… я, — кусал побелевшие губы Сашко, — я хочу быть финикийцем… Хочу играть с вами…
— Играй у себя во дворе, — так же строго продолжал Лалю. — Ведь мяч у тебя есть?
Но Сашко так разревелся, что слова сказать не мог. Разгорячённые игрой финикийцы смутились, увидев слёзы своего недавнего товарища, и то и дело поглядывали на Лалю. Все ждали его решения.
— Ну как, примем его? — спросил он. — Мы не приглашали его… Сам просится…
— Примем, если даст свой мяч, — отозвался Радул.
— Нет! — отрезал вожак и строго взглянул на него. — Не нужен нам его мяч. У нас есть свой. Понадобится — ещё купим.
— Я дам вам свой мяч, — пообещал сквозь слёзы Сашко.
— Сказал — не нужен нам твой мяч! — строго повторил Лалю. — Мы тебя снова примем в отряд, только ты торжественно поклянись перед всеми финикийцами, что никогда больше не будешь зазнаваться.
— Не буду зазнаваться, ни за что! — пообещал Сашко.
— Ну, принимаем его? — спросил Лалю.
— Принимаем! — дружно ответили футболисты.
— Все по местам! — скомандовал Лалю. — Ты, Сашко, — обернулся он к побледневшему пареньку, — будешь вратарём вместо Радула. Согласен?
— Согласен!
— Только смотри… Стой в воротах как следует… Мы должны выиграть.
— Выиграем! — крикнул Сашко с такой уверенностью, точно он был вратарём национальной сборной.
Ребята заняли места на поле. Лалю свистнул три раза, и дружная игра началась снова…
Покушение
Покушение — страшная это штука.
Великими мастерами покушений были ещё древние римляне. Если они не могли победить противника в открытом бою, они уничтожали его с помощью тайно подготовленного покушения.
Покушения совершают самыми разными способами:
голыми руками, верёвкой,
ножом, водой,
палкой, ядом,
камнем, саблей,
полотенцем, взрывчаткой,
подушкой, винтовкой,
револьвером, бомбой,
адской машиной с часовым механизмом.
Или ещё каким-нибудь смертоносным способом.
Мы тоже устроили покушение: 14 сентября 1915 года бросили бомбы в царя.
Как вы и догадываетесь, эта история, хоть и очень давняя, обещает быть интересной. Но, чтоб она была понятней, раньше следует рассказать вам, кто это «мы» и кто был этот «царь».
«Мы» — это босые, оборванные мальчишки, проживавшие в ту далёкую осень на софийской улице Венец, все дети бедняков: портных, брадобреев, писарей, ткачих, продавцов семечек, безработных.
Царь, в которого мы бросили бомбы, звался Фердинандом.
Полный его титул был такой: «Фердинанд I, Сакс-Кобург-Готский, божьей милостью и волен народа царь болгар».
Сами видите, титул важный.
Но пусть он вас не вводит в заблуждение. Хоть и назывался этот Фердинанд «царь болгар», был он самый настоящий немец, средневековый феодал, владелец замков, дворцов и поместий. И вовсе не по «воле народа» явился он царствовать в Болгарию. Призвали его вскоре после освобождения нашей страны от турок тогдашние болгарские капиталисты, чтоб научил он их, как похитрей управлять мятежным болгарским народом и как легче его обдирать.