Кроме того, пользуясь покровительством Англии и Франции, Польша время от времени устраивала на своей территории антисоветские акции. Когда 27 мая 1927 г. Англия разорвала дипломатические отношения с СССР, польское руководство одобрило этот шаг, посетовав, что не может последовать английскому примеру, поскольку имеет слишком протяженную границу с Советским Союзом. Однако сразу же после этого последовала серия терактов против советских дипломатов в Варшаве. 7 июня 1927 г. молодой русский эмигрант Борис Коверда застрелил на вокзале советского полпреда Петра Войкова. 2 сентября того же года другой эмигрант, П. Трайкович, покушался на советского дипкурьера Шлессера, но был застрелен напарником последнего И. Гусевым. 4 мая 1928 г. было совершено покушение на советского торгпреда А.С. Лизарева.

Таким образом, являясь непременным участником всевозможных антисоветских коалиций и ведя непосредственные враждебные и провокационные действия против СССР, «санационная» Польша, в свою очередь, рассматривалась в Советском Союзе как вероятный противник номер один.

То есть СССР для Польши был каноническим врагом — равно как и Польша для СССР.

Но не только большевистская Россия была противником польской шляхты.

Такими же закадычными врагами Польши оставались и Литва с Чехословакией, буржуазные, в общем-то, «классово близкие», по выражению того же советского агитпропа, государства. Польша (по праву сильного) отняла в свое время у Литвы намерянный последней добрыми дядями из Антанты кусок бывшей русской территории — Вильно и Виленский край. И Польша же продолжала числить Литву своим кровным врагом! В течение всех 20-30-х гг. Польша не оставляла намерений оккупировать и остальную территорию Литвы. Особо вдохновили Варшаву действия Гитлера в Австрии в марте 1938-го. Когда Гитлер 11-12 марта 1938-го осуществлял аншлюс Австрии, Варшава попыталась то же проделать с Литвой (которую именовали не иначе как «польская Австрия»). 15 марта 1938 г. в Варшаве и Вильно прошли антилитовские демонстрации под общим лозунгом «Вперед на Ковно!» (Каунас — тогдашнюю столицу Литвы).

Литве был предъявлен ультиматум, а на литовской границе сосредоточено свыше 100 тыс. польских войск. И только позиция СССР и Франции удержала Польшу от военного вторжения (Варшава ограничилась тем, что заставила Литву восстановить с ней дипломатические отношения, расторгнутые после захвата Вильно и Виленской области).

А в Тешинской Силезии численность польского населения была наполовину ниже численности чехов и словаков — тем не менее поляки все эти годы обиженно дулись на Антанту, почему-то отдавшую этот лакомый кусочек земли с шахтами и заводами Чехословакии, которая и так богатая!

Таким образом, и Литва, и Чехословакия были для «санационной» Польши врагами, хотя и затаившимися, но всё равно — безусловными.

У поляков были серьезные противоречия с Германией — пан Пилсудский в свое время получил во владение изрядный кусок немецкой территории с немецким же населением, плюс к этому в управление полякам Лига Наций передала Данциг (бывший немецким городом с десятого века). И Вторая Речь Посполитая была не прочь продолжить расширять польскую территорию за счет Германии и дальше.

Поэтому все время своего недолгого существования Веймарская Германия рассматривала Польшу как серьезного потенциального агрессора — еще бы, рейсхвер насчитывал всего 100 000 штыков и сабель, без танков, без зенитной, тяжелой и противотанковой артиллерии, без военной авиации! Для такой армии Войско Польское — серьезный враг. Ведь у поляков есть и авиация (французские и английские, позже — свои самолеты), и танки (несколько десятков легких танков FT-17 им передали французы), и тяжелая артиллерия! Да и численность польской армии мирного времени — худо-бедно, но почти 300 тыс. штыков и сабель (а всего штатная численность при мобилизации — 700 000 солдат и офицеров первой линии). Армия не шутейная, между прочим.

Генеральные штабы в любой стране в мирное время заняты тем, что составляют планы войны со всеми вероятными противниками — это их работа. Манштейн пишет, что после Первой мировой войны таким противником для Германии была Польша — немцы боялись, что Польша продолжит захват немецких земель, в частности, Восточной Пруссии, и готовились к оборонительной войне с ней. Например, немцами в свое время был построен Мезеритский укрепленный район на восточном берегу Одера с могучими дотами и подземными артиллерийскими фортами — немцы надеялись с его помощью сдержать польскую агрессию.

Цитирую того же Манштейна: «Затем колесо судьбы вновь повернулось. На сцене империи появился Адольф Гитлер. Все изменилось. Коренным образом изменились и наши отношения с Польшей. Империя заключила пакт о ненападении и договор о дружбе с нашим восточным соседом».

Но в 1939 г., когда «вдруг» отношения с Польшей резко испортились, в Генштабе Германии не оказалось плана войны с восточным соседом — то есть плана наступательной войны. Его начали спешно разрабатывать перед самым ее началом. Манштейн это поясняет: «Во всяком случае ОКХ до весны 1939 г. никогда не имело в своем портфеле плана стратегического развертывания наступления на Польшу». То есть планы Германии на предстоящую войну с Польшей были сугубо оборонительными. Немцы все семнадцать лет соседства с новорожденным польским государством ждали от него вторжения — и к нему готовились.

Подведем итог внешнеполитическим усилиям «санационно-го» руководства Польши. Они неутешительны: враги расположились на всех, без исключения, внешних границах Польского государства. Причем врагами они стали сугубо благодаря, главным образом, мудрости пана Пилсудского и его подпанков.

Куда ни кинь — всюду клин. Это — мудрая внешняя политика? Или тупой шляхетский гонор?

Но проблем на всех, без исключения, границах новорожденной Второй Речи Посполитой было мало! Кроме врага внешнего, ее властители старательно создавали себе врага внутреннего. Что им с блеском и удалось.