В первый миг, когда Военег Горяич бросился с конём в реку, Ольстин не знал, что делать. Тайный наказ Владимира Святославича мало не бросил его вслед за Волчьим Хвостом — догнать и зарубить на месте. Но через миг удержался.

Ничего не случится. Хотел бы воевода изменить — давно бы уже это сделал.

Сокол ждал. Это он умел.

В шатре Твёрда было тихо, от свечей пахло перегретым воском, полог был отброшен и в проём несло запахом весенних цветов.

Радимич разлил в кубки вино:

— Выпьем за встречу, друже.

Волчий Хвост осушил кубок одним махом, повозился, устраиваясь на войлочной кошме — сидели на земле, степным навычаем, ещё при Святославе перенятым. Глянули друг другу в глаза и одновременно отвели взгляды.

— Что ж ты делаешь-то, побратим? — вполголоса спросил Волчий Хвост, не подымая глаз. — Ты ж всегда…

Он замолчал. Поднял глаза — лицо Твёрда странно кривилось.

— Всегда… Значит, не всегда, Военеже. Ты меня увещевать приехал?

Твёрд странным образом был одновременно зол и весел.

— Что-то вроде того, — Военег Горяич усмехнулся. — Ты уже знаешь, что Свенельд… погиб?

— Когда? — выдохнул Твёрд, опуская на кошму уже поднесённый ко рту кубок.

— На днях. Что, не ждал?

— Отколь знаешь?

— Так это я его и…

У Твёрда отвисла челюсть, он нерешительно мигнул.

— Да нет, я его не убивал, — Волчий Хвост поморщился, вспоминая. Он вкратце рассказал Твёрду обо всём. Боярин несколько мгновений глядел на него, вытаращив глаза, потом схватил со стола кубок и выплеснул вино в рот.

— Ну ты и гад, Военег, — процедил он.

— Какой есть, — хмуро ответил Волчий Хвост, буравя друга взглядом. — А ты сам-то…

— А что — я? — взъярился Твёрд.

— Ведомо тебе, что ваши уже хакана Курю на подмогу позвали с войской силой? Где твоя честь, княжич Твёрд?

— Оправданий ищешь?! — бешено глянул боярин. Его рука сжала кубок, побелела кожа на костяшках пальцев — вот-вот лопнет.

— Ага, ищу, — Волчий Хвост кивнул. — Только не оправданий, а выхода. Не хочу я с тобой биться, Твёрд.

Радимич глянул на воеводу коротко и беззащитно.

— А ты разве?..

— Именно. Владимир на тебя послал. Видно, почуял что-то.

— Что почуял?

— Да обрыдло мне у него на службе. Пиры да похвальба, а дела настоящего, такого, как при Князь-Барсе, нет. И чую я, друже, недолго мне гулять осталось. Не простит мне Святославич чёрного прапора над Ирпенем.

— Но ведь ты…

— Ну и что? — Военег Горяич пожал плечами. — Наш князь по-грецки правит — чем гаже, тем лучше. Тем паче, я его постоянно отцовым примером в нос тычу.

— Так что ж ты?! — задохнулся Твёрд от возмущения.

— Ты — боярин, ты — на земле, тебе проще, — горько усмехнулся Волчий Хвост. — А для меня не служить, значит, — не жить. А служу я не князю — Киеву служу. Не ты один — человек чести.

— Жалко, — поник головой Твёрд. — А вдвоём мы такого могли бы наворотить…

— Втроём, — поправил Волчий Хвост. — Отеня в Вышгороде градский голова. И рать его ныне со мной.

— Так что ж ты?! — вновь вскипел боярин. — Да ведь мы втроём… сам Киев взять можем!

— Для Кури? — безжалостно осёк его Волчий Хвост, и когда радимич вновь сник, договорил. — Со мной, помимо них, ещё трое княжьих людей: Гюрята Рогович, Келагаст и Ольстин Сокол. И рать у них не меньшая. И мои люди к такому не готовы, а вот их — готовы, я просто уверен.

— Но…

— Без «но», Твёрде. Без «но».

На миг пало молчание, и тут Волчий Хвост вдруг поднял голову с видом человека, коему в голову пришла блестящая мысль.

— Твёрд, а если — наоборот? Не я — к тебе, а ты — к нам. Курю — к ногтю! И на победителей никто не посмеет пасть разинуть!

Твёрд покачал головой, разлепил пересохшие губы:

— Нет.

— Но…

— Без «но», Военеже. Без «но».

Боярин отхлебнул из кубка изрядный глоток, мало не половину. Замолчали.

— Коли так — бой, упырь тебя заешь, — Волчий Хвост встал, сузив глаза. — Но обещай, коль победа будет наша, то сдашься…

— Только тебе лично, — Твёрд тоже встал, залпом допил вино и отшвырнул кубок. — А ты…

— Только тебе лично, — повторил за ним Военег, выходя из шатра и вспрыгивая в седло. — Будь здоров, друже!