На короткий стук из ограды отозвались псы. Остёр взглядом велел кметям подойти ближе. На дело великий князь велел взять самых молодых, что только волю почуяли… В воротах со скрипом отворилось окошко, но вместо виденного днём старика воротника в нём появилась хмурая усатая харя в кожаном шеломе со стрелкой на переносье и мрачно сообщила:

— Чего надо?

Остёр думал всего пару мгновений. Удар растопыренными пальцами прямо в глаза, и воротник, опрокинулся навзничь. Остёр просунул руку в окошко, отодвинул оба засова, и пинком отворил калитку.

Кмети ворвались во двор. Воротник — и при оружии! — корчился на земле, поскуливая. Да нас никак ждали, — поразился на ходу Остёр, обнажая меч. — Тогда уж, одно к одному, и видоков не оставлять. Старшой коротким взмахом меча оборвал стоны.

Весь десяток за его спиной уже ворвался в ворота, а им навстречь уже летела знаменитая псовая свора Волчьего Хвоста — шесть здоровенных фризонских волкодавов. Воевода, хоть и потомок волка, собак хороших любил.

Первого Остёр поймал на острие меча.

Терем вдруг осветился огнями, дверь распахнулась и с крыльца горохом посыпались окольчуженные и оружные люди. Но Владимиричи уже били из луков.

Хороший лучник, бросая стрелу на сто шагов, сможет удержать в воздухе одновременно не менее пяти стрел. От крыльца до ворот было шагов двадцать. Два десятка стрел идущих густым потоком. Двор наполнился визгом собак — ни одна не добралась до княжьих кметей. А Военежичей было всего пятеро.

Взметнулось навстречь в нерассуждающем замахе боевое железо. Зазвенели клинки, заплясали, ломаясь, лунные блики на лёзах. Да только Владимиричей было больше вдвое, а терем Волчьего Хвоста сторожили вооружённые холопы, а не те, кто помнил козарские и булгарские походы. Тех Военег Горяич взял с собой, не ожидая от великого князя подвоха. И пали все пятеро Военежичей почти у самого крыльца, а княжьи кмети рванули вверх по ступеням и ворвались во сени, уже никого не опасаясь.

Владимир стоял на гульбище, поглаживая рукой резные перила и напряжённо вслушиваясь в ночь. Когда на дворе у Волчьего Хвоста встал галдёж, крик и вой, великий князь чуть поморщился — ну никак Остёр не мог обойтись без шума.

Выкрасть девушку силой он решил внезапно для себя самого. А то, что ради того придётся разорить воеводский терем — так что ж… Тем паче, Волчий Хвост ныне — мятежник. Про то, что он разбил Свенельда, не знал никто, а вот про мятеж — все. А там — Владимир Святославич ничуть не лукавил сам перед собой — придёт время окоротить и чересчур вольного воеводу. А то и вовсе избавиться от него. А то больно любит кстати и некстати тыкать носом великого князя в пример великого — без дураков великого! — отца.

Владимир раздражённо мотнул головой. Все эти советники из господы, гриди да бояре, уже сидят у него в горле, мешая править так, как хочется ему.

Владимиричи настигли Зоряну у окна первого яруса, когда она собиралась прыгнуть в сад. Двое кметей навалились, выкручивая руки назад — сильно, но осторожно. Девушка рванулась было, да только против лома нет приёма — мужские пальцы клещами сомкнулись на запястьях, а волосатая и сильная рука зажала рот. А потом резко навалилась жаркая и давящая темнота.

Горлинка, невыразимо прекрасная в кожаных латах и с лёгкой хорасанской саблей, выскочила в переход и тут же поняла — тупик! С двух сторон, запирая путь для бегства, стояли кмети. А снизу, с лестницы уже нарастал топот сапог.

Горлинка прыгнула вперёд с отчаянным визгом. Такого они ждали. Слёзы, крики… но вот оружие… Кметь отшатнулся и опоздал с ударом.

— Плесень бледная… н-на!

Лёзо сабли, глухо звякнув, рассекло кольчугу, кметь завалился, роняя меч. Персидский булат блеснул в тусклом свете каганцов, Горлинка развернулась навстречь второму ворогу — урманину в секирой наперевес.

— А ну, подойди…

Секира со свистом летела Горлинке в лицо. Умение, беспощадно вбитое в девушку отцом и старшим братом, не сплоховало и на сей раз, да только слишком неравны были силы. Лопнуло, раскололось с глухим звоном лёзо секиры, широкий полумесяц распался пополам под хоросанским булатом, но и Горлинка не удержала саблю в руке. Удар отсушил ладонь, пальцы разжались сами собой, сабля метнулась через переход, воткнулась в стену мало не на ладонь.

Горлинка на миг растерялась, но тут на лестнице возник второй кметь, и девушка пришла в себя. Стремительный и неуловимый взмах обеих рук — и два швыряльных ножа с визгом режут воздух. Передний кметь, тот, что без секиры, свалился, хрипя на пол, но второй оказался ловчее и увернулся.

— Эх-ма, огонь-девка, — оскалился он, прыгая к ней и даже не обнажая меч — видел, что «огонь-девка» без оружия осталась.

Как бы не так! Неуловимое движение навстречь, — стремительный пинок под колено, левой рукой — в гортань, правой — вырвать из-за голенища кривой засапожник, разворот — и точнейший удар меж ключиц. Струя крови взлетела выше головы — и тут в дочке Волчьего Хвоста возобладал женская брезгливость. Она отпрыгнула, дабы не запачкаться и оставила нож в ране.