Теперь сомнений больше не оставалось. Горлинка медленно отодвинулась в сторону, отошла на пять-шесть шагов от ворот, примерилась к высоте заплота и рывком прыгнула вверх.

Заплот в сажень высотой — ха-ха! Дочь Волчьего Хвоста пригнулась, чтобы её не так хорошо было видно над палями, подумала мельком — как собака на заборе, это про неё сей час. Мягко спрыгнула вниз, во двор. Огляделась настороженно, поводя по сторонам нагим клинком сабли.

Никого поблизости. Тишина.

Посреди двора высилась тёмным пятном коновязь, слышалось от неё фырканье коней. Неуж какой лопух коня привязанного посреди двора оставил?

До коновязи было три шага. Конь и впрямь был привязан. И только один. Девушка ощупала коновязь, потом коня. Тот всхрапывал, злобно косился в темноте огненно-налитым глазом, но укусить не посмел.

Не пойдёт. На этом слишком долго ездили, чтобы от него можно было уйти от погони, тем паче, двоим.

Но конюшня — вот она, тёмная громада, от которой веет едва слышным запахом конского навоза. Там, за закрытыми воротами, глухо всхрапывают иные кони, отдохнувшие.

Дверь конюшни не открывалась — больно уж туго прилегала к стене. А может, просто была заперта изнутри. Ну и это не страшно — дочь Волчьего Хвоста бросила саблю в ножны, прыжком досягнула низкого края камышовой кровли. Взобралась наверх, коротким взмахом ножа вспорола один слой камыша, второй. Провалилась внутрь и оказалась на сеновале. Долго вытряхивала из волос труху. Ощупью нашла дыру и спрыгнула вниз.

Кони захрапели, а из пустых яслей очумело выскочил сонный холоп с всклокоченными волосами. Прямо как у нас дома, — усмехнулась Горлинка, в прыжке ударив его ногой в грудь. — Наш конюх тож любит прямо при конях дрыхнуть. А дворовые бабы к нему как мухи на мёд в конюшню лезут.

Холоп отлетел в сторону, врезался спиной в стену и затих.

Дверь во двор и впрямь оказалась заперта засовом изнутри.

Дочь Волчьего Хвоста окинула взглядом коней, перевязала двух ближних к крюку в косяке. Отодвинув засов, выскользнула в тёмный двор и ринулась к скупо освещённой громаде княжьего терема, сторожко озираясь посторонь.

На заднем дворе вдруг встал гомон, кто-то что-то орал, лязгало железо, шум переместился в нижний ярус терема, замелькали огни. Девушка на миг замерла, прижимаясь спиной к заплоту. Кмети у ворот переглянулись и рванули к терему, на бегу обнажая оружие.

Что-то там творится сей час? Кто это такой борзый её опередил?

Крик становился всё громче, оружие звенело, кто-то уже высадил окно. Горлинка уже примерялась, как бы половчее вскочить на гульбище, — под шум Зоряну ей искать будет намного легче, тем паче, кметям княжьим сей час вовсе не до неё. Вдруг по гульбищу заполошно метнулось что-то белое, и Горлинка вмиг угадала:

— Зоряна!

— Ты?!

— Прыгай!

Взлетела крыльями белая девичья рубаха — Зоряна, очертя голову, прыгнула с гульбища вниз. Охнула от боли в ушибленной лодыжке. Горлинка, не дожидаясь, дёрнула её за рукав:

— Бежим, некогда ойкать! Сей час про тебя вспомнят!

Они рванулись. Зоряна хромала, но всё ж не так, чтобы не мочь бежать. Горлинка свернула к конюшне.

— Куда?! — всполошённо выкрикнула дочка чародея.

— К коням! — сорванным голосом ответила Горлинка. — Пешком собралась удирать?! Со свёрнутой-то ногой?!

Ворота конюшни встретили их отверстой пастью, за которой призывно храпели кони.

А дальше — верхом!

и ветер в лицо!

под конский топот!

Рванулась навстречь ночная улица, шарахнулся в сторону дозор, что тоже бежал к княжьему терему.

Всполошённое Берестово осталось далеко позади, и кони вымчали девушек к Днепру. Над водой рвался ветер — надвигалась гроза. Тёмно-лиловые, словно свинцовые тучи грудами нависали над Киевом, где-то далеко уже вспыхивали молнии, ощутимо тянуло влагой и холодом.

Зоряна рванула поводья, останавливая взмыленного коня, тот мотнул гривой, сбрасывая с удил хлопья пены.

— Ты чего?! — Горлинка тоже рванула поводья, её конь с пронзительным ржанием встал на дыбы. — Уходить надо, время идёт!

— Мне надо к отцу! — Зоряна ожгла подругу безумным взглядом. — Только он может меня защитить от Владимира!

— Так мнишь? — дочь Волчьего Хвоста подъехала вплотную, касаясь коленом седла Зоряны. — Некуда тебе уже ехать, Зорька.

— Почто? — стремительно бледнея, просипела Зоряна, вдруг разом потеряв голос.

— Убили отца твоего, — Горлинка опустила глаза. — В тот же день, как Некрас тебя к нам в Берестово привёз. Прости, что сразу не сказала.

Зоряна несколько мгновений затравленно озиралась вокруг, потом вдруг упала на конскую гриву и бурно разрыдалась.

Горлинка ждала несколько мгновений, потом, презирая и даже ненавидя себя в глубине души, резко встряхнула подругу за плечо: