— А чего от тебя Гюрята-то хотел? — негромко спросил вдруг у неё Отеня. — Почто враз сюда не отправил?

— Кабы знать! — вновь вскинулась Горлинка. — Допытывался, чего мне от отца надо! Под палубу грозился спрятать.

Она повернулась к отцу:

— Чего стряслось-то, батюшка? Почто не верит он тебе?

Волчий Хвост встретился с дочерью взглядом и понял, что очень не хочет рассказывать ей всей правды. Мерзко было на душе. А скрыть правду тож нельзя…

Каган Куря приподнялся на стременах, вглядываясь в бескрайний степной простор. Окинул взглядом ползущую длинной змеёй рать, усмехнулся, чуть раздвинув уголки рта. Сдержанно, так, как пристойно настоящему степному вою.

Вои в этот поход пошли без особой охоты — не пришло ещё время. Обычно народ степей ходит в набеги ближе к осени, как урусы начинают собирать с полей хлеба. Вот тогда-то — гуляй, душа степная.

Опричь того, пришлось идти только с молодняком, оставить бывалых воев сторожить кочевья — с восхода грозят гузы, с полудня — аланы, с полуночи — донские славяне, вои беловежского коназа Ратибора. А в Таматархе — коназ Святогор, что тоже голубиной кротостью к степи не дышит. Ну, коль тут, на Руси, всё выйдет, так тогда он с урусскими-то полками всем хвосты в степи порубит…

Куря вновь насмешливо усмехнулся — а кто тебе сказал, каган Куря, что урусы будут воевать за тебя? Людям свойственно быть неблагодарными…

Ему вдруг чётко вспомнилась его последняя встреча с ханом Илдеем, когда тот собрался уходить на Русь.

Ржали кони, от горячего и горького полынного воздуха першило в горле, просился кашель, пыль от телег стояла столбом. Илдей в глаза не смотрел, хоть и взгляда не прятал. Его узкое горбоносое смуглое лицо было унылым — даже усы обвисли.

— Значит, уходишь? — Куря тоже глядел в сторону.

Илдей молча повёл плечом.

— Ну, иди, — вздохнул Куря. — Иди, слышишь! Иди, лижи сапоги урусскому коназу!!

Нет больше хана Илдея, четыре года уж как нет…

Местом стоянки Волчий Хвост избрал устье Тясмина. Где бы ни шёл к Киеву Куря, Тясмина он не минует.

Остоялись. Пешцы сходили с лодей на берег, разминая затёкшие за время пути ноги и спины, ставили шатры, разводили костры из запасённой снеди — в Вышгороде разжились.

Волчий Хвост расхолаживаться рати не дал — выбросил в стороны длинные усы дозоров, прощупывая степь. Сам засел в ожидании.

Сколь народу с собой Куря приведёт? Невестимо. Как хаканом стал, так он ныне мало не все силы Дикого поля вывести в бой возможет… Нет. Не возможет. Если он всех уведёт, так «козары» с Дона да и беловежский князь своего не упустят, пощиплют степные кочевья. А слухи в степи разносятся быстро.

Вряд ли Куря приведёт с собой больше десяти тысяч воев. Но и того много для сборной рати Волчьего Хвоста. У него-то всего сотен пятнадцать, не больше. А Куря — вой славный, и в деле войском смыслит хорошо, — невольно подумал Волчий Хвост, вновь вспоминая времена свей было славы, молодость свою. И впервой задумался — чего ж тогда на Курю вышло-то?

И Куря, и Илдей воевали вместях с русичами и в козарских войнах, и на Балканах. И хорошо воевали, от души! И при Адрианополе во многом их заслуга в победе. А потом что-то вдруг случилось, и оба хана ушли с ратями в степь. А Куря, мало того что ушёл, так он ещё и ворогом стал. Почто же?! Военег Горяич не понимал.

И ещё — как теперь с Владимиром-то будет? Как-то аукнутся чёрный прапорец над Ирпенем и разорение берестовского терема? Невестимо.

Первый вестоноша примчался рано утром, рать ещё не проснулась вся, хотя Волчий Хвост уже был на ногах — он так и не смог заснуть.

— Печенеги трем полками перелезли через Днепр у устья Ворсклы, — рассказывал вестоноша, устало раскорячась на подставленном седле — ничего иного чтоб ему сесть, в стане Волчьего Хвоста не нашлось. Все шестеро воевод стояли коло него, слушая и не чинясь местами. Вестоноша сей час был в полном праве сидеть при боярах и даже при великом князе. — Идут под ханским бунчуком, целят на Железный шлях.

Волчий Хвост криво усмехнулся — ничего иного он и не полагал от Кури. Да и нету на Рось иной дороги из степи, опричь как по Железному шляху. Не минует Куря Тясмина, никак не минует. На миг мелькнула мысль — а не ловушка ль это? Что-то уж больно просто, предсказуемо ведёт себя хакан. И тут же отмёл — нет. Просто не ждёт Куря, что кто-то его в степи встретит.

Отеня задумчиво теребил рыжий ус, ни на кого не глядя, словно старался скрыть свои мысли. Может, и старался — Стрибог его весть.

Гюрята слушал, весело оскалясь, с задорно горящими глазами, готовый споро вцепиться в глотку степному волку, невзирая даже на его численное превосходство.

Келагаст равнодушно грыз травинку, глядя куда-то в ярко-синее небо. Варягу явно было всё равно: скажут воевать — будет воевать, скажут уходить — уйдёт.

Лют Ольстич глядел на всех разгорающимся взглядом голодного волка, сокола, коему указали на добычу. Куря для него — ворог давний и известный, для него только в удовольствие этот будет.