— Жер, Лясь и Жак остались. — сказал Харук, вторым человеком был он. Они были облачены в лесду, а возле их ног стояли внушительные котомки.

— Дор, ты всем рассказал? — спросил я.

— Всем, кто меня хотел услышать. — ответил он.

— Надеюсь все поверили. — сказал я с надеждой. Если все поверят, вряд ли кто-нибудь придёт к ним утром. У всех, как и у нас будет шанс сбежать отсюда.

— Не хочу тебя огорчать, но это не так. — огорченно сказал Дорос. Я не понимающе на него посмотрел. Хоть в темноте моего взгляда не было видно, он как-то понял его.

— Многие мне не поверили. Даже слушать не стали. Они решили, будто я хочу прийти первым и стать десятником, пока они прячутся от солдат. Хотя бы Свирь понял, что я не вру. И то счастье. — ответил Дорос. Харук грустно вздохнул и прошептал:

— Мы дали им шанс скрыться. Пусть себя винят, когда поймут, что Дорос говорил им правду. Надо прислушиваться к людям, хоть это враги или маленькие дети…

Через две минуты после меня, к нам присоединились Лясь и Жер. Они рассказали нам, что деревню окружили солдаты. Оцепили. Очевидно для того, чтобы никто не смог сбежать. Дорос предположил, что недалеко от Журчащей у нас есть шанс улизнуть. Там росли густые колючие кусты с деревьями, поэтому поползём там от крайнего дома к лесу. Когда Жак остался последний, мы поняли почему он не пришел. У него отец фанатик войны и пьяница, мечтающий прославить свой род. Видимо, он захотел, чтобы его сын участвовал в сражениях и покрыл своё имя славой, а насчет смерти своего сына он даже не задумывался. Только мать по-настоящему любила Жака, а отец презирал и избивал его, говоря, что толку от него никакого. Мать умерла от лихорадки, когда Жаку было десять лет. Смерть матери подкосила его, что он чуть не покончил с собой. Мы в то время дружили втроем — Свирь, Жак и я. Я со Свирем, помог Жаку найти новый смысл жизни. После… Жак старался меньше времени бывать дома, а по возможности ночевал у нас или в берлоге. Я до сих пор не понимаю, как Жак вырос в такого жизнерадостного и любящего всех человека, с таким прошлым.

— Видимо, Жака не отпускает, его психованный отец. — сказал я, когда уже было понятно, что Жак не придёт. Жак никогда не опаздывал. А тут раз, и нету! Нечисто…

— Ты прав. Скоро рассвет, так что мы должны поторопиться, вызволяя его. Мы же его не бросим? — вопросил Дорос. На том и решили. Мы знали, что отец частенько запирает его в погребе на улице, за малейшую оплошность. Там было холодно и сыро, что находиться там было почти невозможно. Так как мы были возле его дома, нам оставалось лишь перелезть через невысокий, дряхлый забор и вызволить друга. Мы заранее договорились, что когда я вытащу его, свистну два раза и мы с Жаком убегаем на окраину, где нас будут дожидаться друзья.

Забор мы перелезли быстро. Оглядевшись, я побежал к погребу. А друзья заблокировали дверь дома, если вдруг отец Жака захочет выйти. Погреб был недалеко, так что возле него я оказался довольно быстро. Пройдя к погребу, отодвинул засов и резко открыл маленькую крышку.

— Жак, ты здесь? — позвал я тихо в темноту погреба.

— Что, еще кто-то другой может здесь быть, кроме меня? Тут, тут, — раздался в темноте голос Жака — Помоги вылезти, отец лестницу забрал.

Крепко держась, чтобы не упасть, свесился внутрь и протянул руку в темноту. Жак вцепился крепкой хваткой. Аж чуть руку мне не вывихнув! Надо было лучше Доросу идти, а не мне. Еле вытащив его из погреба, от усталости упал на землю. Жак, ощутив себя на свободе, радостно улыбнулся. Выглядел он плохо. Лицо и руки были покрыты ссадинами, одежда выглядела еще хуже, чем после драки в трактире. Только глаза радостно улыбались. Хоть темнота, но что-то можно разглядеть. Отдышавшись, закрыл погреб и два раза свистнул, после бегом с Жаком направились к месту сбора. Отбежав на достаточное расстояние от его дома, я остановился. Потом начал искать в своей сумке запасную одежду.

— Ты чего делаешь? — спросил, останавливаясь, Жак.

— Оденься, а то замёрзнешь. — сказал я, найдя штаны, толстую рубаху и отдавая ему. Жак лишь благодарно взглянул на меня и начал быстро натягивать одежду. Дальше мы шли пешком в сторону самого крайнего, заброшенного дома. Нас там уже ждали друзья. Они поприветствовали Жака и сказали, чтобы потом всё рассказал, а сейчас нужно уходить. Мы договорились ползти по земле друг за другом, я был замыкающим, а первым Дорос. Ползти с котомкой на спине было неудобно, но не бросать же её. Когда мы уже были почти в лесу, нам дорогу преградила большая фигура человека. От неожиданности, я чуть не нагадил в штаны.

— Эй, ребята. Вставайте и идите обратно домой, выспитесь перед долгим путем. — сказала фигура.

— Отец? Это я, Харук. — вдруг сказал Хар вставая. Мы рискнули не вставать и не вмешиваться в разговор друга с отцом. Приглядевшись более внимательно к фигуре, я понял, что Харук прав. Это был его отец. Только что он тут делал? Ведь он работал в патруле, а деревню окружили солдаты.

— Сын? Ты что здесь забыл? А ну марш домой! Кто сидит с Миной? — спросил удивленно отец Харука.

— Отец… Извини. Я должен покинуть дом. Сестра спит, можешь не беспокоиться за нее. Пропусти нас, мы должны уйти! — сказал Хар приглушенно, от страха. Я его понимал. Если отец Харука нам поверит, то он может быть нас пропустит в берлогу. А если нет, то будет плохо… Очень плохо…

— Ты знаешь, что будет, если вас поймают? Вас обвинят в дезертирстве, могут казнить или отправить на холодные рудники. Ты этого хочешь? Я нет. Так что возвращайтесь назад. Вам повезло, что именно мне тут приказали стоять. — сказал отец Харука.

— Но отец! Отправив нас на войну, ты рискуешь потерять сына! Ты же сам должен понимать, что на войне долго не живут. Тем более нами будут прикрываться, как щитом. Идти на войну или на холодные рудники, итог все равно будет один! — сказал Харук. После этих слов его отец задумался. Он стоял несколько минут, смотря в тёмное небо. Я было уже подумал, что он заснул, как прозвучали слова:

— Какая война? Как вами могут прикрываться? Бегом домой! Или я возьму вас за шкирки и кину под ноги к капитану! Выбирайте!