Шрифт:
— Вам что, молодой человек? — не показываясь из-за прилавка, будто кукловод, спросила одна из продавщиц.
— Выбираю, — ответил Кабанов.
— Выбирайте быстрей, а то мы скоро закрываемся.
Он вышел на улицу, крепко прижимая нож к груди. От него ядовито-вкусно пахло копченой колбасой, и у Кабанова рот наполнялся слюной. «Я убью его!» — подумал он.
Город остался позади. Кабанов уверенно шел по обочине дороги в непроглядный мрак, туда, откуда нескончаемыми эшелонами двигалась метель. Нож он держал в руке, и свет автомобильных фар отражался на узкой полоске стали. «Я его убью. Я перережу ему горло».
Перед указателем «Кукушкино» он сошел с дороги и побрел по полю. Ноги увязали в снегу. Несколько раз Кабанов едва не потерял ботинки. Где-то вдали сквозь матовую завесу снежинок пробивался тусклый свет. Холод опять обосновался в теле Кабанова, мерзлым комком осел в желудке, обжег легкие, растворился в крови и по артериям двинулся покорять последний теплый плацдарм — сердце… Кабанов обо что-то споткнулся, упал лицом в снег, выронил нож. Лежал долго, чувствуя, что начинает засыпать. «Нет-нет! — мысленно сказал он, заставляя себя встать. — Я должен его убить!»
Конец пути уже был близок. Кабанов приближался к тусклым огням. Он уже видел скелет строящегося здания, неровный строй гаражей с торчащими кверху коленчатыми трубами от «буржуек». Где-то тявкали собаки. Пахло углем, едой… Кабанов почувствовал прилив сил. Конец пути был близок. Конец долгого-долгого пути, и он, многострадальный путник, выбирал последние метры… «Я всажу ему нож в сердце…»
Еще немного. Последнее усилие — и он придет… Но какое спокойствие в душе! Какое умиротворение! Вот только грудь выстужена, и уж слишком жесток этот секущий ветер… Стиснуть зубы и идти! Когда остается последняя сотня шагов, дойти до конца пути можно даже мертвым.
Кабанов поправил нож в руке. Кулак онемел и не чувствовал рукоятки. Не выронить бы! Он пошел медленнее, вглядываясь в мрачные, наглухо закрытые коробки гаражей… Никогда не подумаешь, что где-то здесь — вход в иной мир, Рубикон, черта, разделяющая свет и тень… Но вот и он! Кабанов остановился напротив тяжелых гаражных створок. Маленькая дверь, врезанная в середину, была приоткрыта, за ней горел свет. Кабанов оглянулся, посмотрел на черное небо, в эту страшную, ледяную бездну, откуда на землю низвергался мертвенный холод. Он содрогнулся. Невыносимо было видеть и чувствовать над собой бездну. Она так и тянет, тянет к себе, и кажется, что вот-вот оторвешься и понесешься вверх, сквозь метель и тучи…
Кабанов отворил дверь и зашел. Плешивый человек в армейском бушлате сидел на табурете спиной к нему и ртом продувал замасленный карбюратор. Обернулся на скрип двери, положил карбюратор на железный стол, заваленный инструментами, вытер черные руки о тряпку.
— Вернулся, — произнес он тихо и устало, и трудно было понять, вопрос это или утверждение.
Нож выпал из занемевшей руки и воткнулся в песок. Кабанов, превозмогая себя, медленно приблизился к человеку в армейском бушлате, недолго постоял перед ним, сдерживая наплыв чувств, похожих на тонкую пленку мазута поверх чистого родника, — и опустился на колени.
Клетка для невидимки
Глава 1. Черная косметичка
Все, что приказывал режиссер, Ворохтин делал скрепя сердце. Потому что приказы с точки зрения здравого разума были нелепыми. Зачем, спрашивается, мерить давление участникам шоу перед самым отплытием, если он уже делал это час назад? И зачем проверять пульс? Что это даст? А пальпировать подчелюстные лимфоузлы — вообще идиотизм в высшей степени! Даже самый никудышный лекаришка, увидев этот эпизод по телевизору, наверняка станет плеваться и хихикать над тупостью главного врача и спасателя «Робинзонады».
И вообще, сама задумка этого телевизионного шоу неудачна. Неужели стране будет интересно следить за тем, как пятеро взрослых людей поодиночке выживают на маленьких необитаемых островах, разбросанных по заповедному карельскому озеру? Как дяди и тети жрут крапиву, червяков и улиток, спят на еловых ветках и прячутся от дождя под листом борщевика?
Насмешка над благами цивилизации, не более того. Ворохтин ни за какие деньги не стал бы обрекать себя на такие муки и унижения. Даже за один миллион рублей, обещанный организаторами шоу победителю соревнования. Здоровье и достоинство дороже. В этом он как профессиональный спасатель был убежден.
Но договор есть договор, и Ворохтин продолжал выполнять свои обязанности, с умным видом щупая подчелюстные лимфоузлы у рослого авантюриста.
— И вот первый участник «Робинзонады» готов к старту! Это Александр Бревин! — захлебываясь от искусственного волнения, вещал в микрофон главный режиссер и ведущий программы Арам Иванович Саркисян. — Начинается жеребьевка! Сейчас он опустит руку в шляпу, где лежат пять жетонов с номерами островов…
Сухощавый, не по годам плешивый оператор Чекота, не отрываясь от окуляра видоискателя, на полусогнутых ногах пошел по кругу, снимая, как Бревин опускает руку в шляпу и вытаскивает оттуда круглый жетон.