— Гы… — произнес Кабанов, сделал шаг назад и подавился слюной.

— Чувак, — сказал Варыкин, чуть прикрывая за собой дверь. — Ты мне надоел.

Кабанов стоял ни жив ни мертв.

— Где… Зоя… — едва слышно произнес он.

— Кто? — уточнил Варыкин.

— В смысле Оля, — поправился Кабанов.

— Оля? Оля в душе.

— Да нет же! — раздался звонкий голос жены из коридора. — Я уже вышла!

Кабанов пытался встать на цыпочки, чтобы увидеть жену и потребовать от нее каких-нибудь объяснений, но Варыкин закрывал своими широкими плечами весь дверной проем.

— Ты подложил бомбу… — прошептал Кабанов. Он утратил способность говорить громко и отчетливо. — Под «мерс»…

— Ну я, — вдруг признался Варыкин. — И что теперь делать, чувак? Что теперь прикажешь делать? Свершилось! Все! Нет тебя! Понимаешь? Нет тебя! Тебя нету! Ты — никто! Пустое место! Ноль!

— А-а-а, — протянул Кабанов и погрозил Варыкину пальцем. — Значит, ты знаешь, кто я!

— Конечно, знаю, — не стал витийствовать Варыкин. — Кабанов. Точнее, бывший Кабанов. А теперь ты лишь его жалкое подражание. Пойми, чувак, твой поезд ушел. Тебя похоронили. В землю закопали! И ни у кого нет по этому поводу сомнений! И назад уже ничего не вернешь!

— Почему же? — шепотом возразил Кабанов, дрожащей рукой залезая себе за пазуху, где был припрятан дисковод с диском.

— Что у тебя там? — усмехнулся Варыкин. — Компромат на меня?

— Доказательство… Неопровержимое…

— Доказательство того, что я как-то заглянул под днище твоего «мерса»? — догадался Варыкин. — Так туда моя монетка закатилась, вот я за ней и полез. А у тебя есть доказательства, что ты — Артем Кабанов?

— Найду, — неуверенно пообещал Кабанов и скрипнул зубами.

— Валяй! Ищи! — великодушно позволил Варыкин. — Вот только зачем тебе эти доказательства? Тебе сюда уже дороги нет! Все уже переместилось, переехало, сдвинулось. Твое место занято, чувак. Оно засажено деревьями, и они пустили корни, и не выкорчуешь, как ни старайся! Мой тебе совет: поищи себе другую полянку. Зря, что ли, мы тебя с такими почестями хоронили? Зря столько денег вбухали?

— Моих денег, — мертвенным голосом произнес Кабанов.

— Моих, твоих — какая разница? — поморщился Варыкин и несильно толкнул Кабанова в грудь. — Дуй отсюда, чувак! По-хорошему тебя прошу!

Тут за спиной Варыкина раздался светлый, звонкий, как весенний ручеек, голос жены:

— Гришуня! С кем это ты там так долго?

— Да снова этот твой придурок пришел!

«Твой придурок» резанул слух Кабанова. Варыкин проболтался! Кабанов, не владея собой, ринулся вперед, но наткнулся на жесткий кулак Варыкина.

— Стой, чувак! Куда прешь!

Из-за плеча Варыкина выглянуло смазанное кремом личико Ольги. Увидев Кабанова, она тотчас уставилась в потолок, словно по нему полз необыкновенно жирный, двухголовый и трехглазый клоп.

— Как же так, Олюшка! Это же я! — взмолился Кабанов. — Ты же узнала меня! Я же твой муж!

— Нет-нет, — торопливо заговорила Ольга, продолжая следить за клопом. — Мой муж погиб и похоронен на Литейном кладбище. А теперь у меня другой муж. А вас я не знаю. И уходите, пожалуйста. И не смейте снова появляться здесь. Мы не хотим вас видеть и знать…

— Не хочешь знать?! Не хочешь знать?! — закричал Кабанов. У него вдруг прорезался голос. — Неужели у тебя сердце не дрогнуло?! Я же к тебе как блудный сын, как Одиссей, а этот негодяй Варыкин… Да! Да! Моя рожа изорвана в клочья, и моя человеческая судьба, но я, Артем Кабанов, вернулся с твердостью, но короткими волосами… и я смерть попрал в своей могиле! И пусть мои волосы и мои щеки потухли, и все равно, все равно… облик, любовь…

— Он бредит, — констатировал Варыкин.

— Убери его, — попросила Ольга. Клоп все еще притягивал ее внимание. — Он оскверняет память моего покойного мужа…

Тяжелая, антивандальная дверь подъезда с лязгом захлопнулась за его спиной. Кабанов стоял в сугробе. Метель бесновалась вокруг, словно кофейные крошки в кофемолке. Из окон на снежные заструги падали желтые пятна света. Кабанов вынул из-под кофты дисковод и кинул его в мусорную урну, наполовину заполненную снегом.

«Я убью его! — подумал он. — Жить на этом свете будет либо он, либо я».

Он прошел мимо занесенной снегом автобусной остановки. Несколько человек, подняв воротники, стояли неподвижно, как ледяные скульптуры, безотрывно глядя в одну сторону. Перемалывая огромными колесами снежную кашу, мимо проехал джип. Кабанов успел заметить внутри его малиновые, словно тлеющие угольки, цифры спидометра. Отряхнув ботинки на скользкой ступеньке, он зашел в продуктовый магазин. Две продавщицы сидели где-то под прилавком, громко и по очереди смеялись. Кабанов видел только их белые накрахмаленные кокошники. Он подошел к весам с засаленной чашей, глянул на потемневшую от колбасного жира разделочную доску, на большой нож с черным длинным лезвием.