Шрифт:
— Откуда взялась эта полоса? — спросил Ворохтин, коснувшись пальцем «ручья».
Девушки обожают, когда опытные и зрелые мужчины уподобляются школьникам и задают им вопросы, как учителям.
— Песок сам по себе желтый, — стала пояснять Кира. — Но рельеф, даже невидимый глазом, дает тени и рефлексы. А это уже другие цветовые оттенки. Человеческий глаз не всегда их различает, а компьютер — всегда. Вот тут он обозначил определенный оттенок красным цветом.
— Значит, на месте этой красной полосы песок имеет единый оттенок?
— Правильно. То есть на протяжении этой полосы нет теней. Следовательно, нет рельефа.
Она замолчала, полагая, что теперь Ворохтин сам обо всем догадается. Но спасатель предпочел перестраховаться.
— А теперь сделай вывод! — потребовал он.
— Песок в этом месте разглажен! — выпалила Кира с досадой, что Ворохтин оказался таким недотепой.
— Разглажен? — с некоторым разочарованием повторил Ворохтин. Он ожидал, что Кира скажет: «Песок в этом месте был залит кровью!»
— Да, разглажен! — Она вернула изображение в первоначальный вид. «Дорожка» исчезла. — Павлов шел к воде и ветками заметал за собой следы!
— Зачем? — удивился Ворохтин.
— Не знаю, — пожала плечами Кира.
Она выключила компьютер, вынула из него дискету и протянула ее Ворохтину.
— Здесь записан файл этой фотографии, — сказала она с трагической торжественностью. — Спрячьте дискету в надежное место. Вдруг со мной что-нибудь случится?
Глава 19. А что внутри?
«И опять давно забытые ощущения!» — подумал Бревин, с трудом разлепляя веки и облизывая пересохшие губы.
В окно светило веселое солнышко, тюлевая штора колыхалась на сквознячке, на березе, которая без устали мела подоконник своими ветвями, чирикали воробьи.
Он перевел взгляд на середину кровати и увидел кудрявую голову. Особь женского пола сидела к нему спиной, накинув простыню на плечи, и смотрела телевизор. «Как же ее зовут?» — не слишком напрягая память, подумал Бревин.
— Воды подай! — попросил он.
Девушка взяла с журнального столика начатую бутылку минералки и протянула ему. Он глянул на ее лицо и постарался ничем не выдать своих эмоций. «А страшная-то какая! Вот что значит три дня на необитаемом острове посидеть!»
Он сделал несколько больших глотков. Пузыри шибанули в нос, на глазах выступили слезы. Девушка громко засмеялась, чему-то радуясь вместе с героями сериала. Бревин чуть приподнял простыню, которой был накрыт, и кинул взгляд на низ своего живота. Он был в трусах. «Может, у меня с ней ничего не было?»
— Головка бу-бу? — спросила девушка.
Лучше бы она не поворачивалась! Голова яйцевидная, как у гуманоида, маленькие глазки посажены близко к переносице, губ вообще нет, зато щеки — ого-го! — как у хомяка.
— Миленький ты мой! Вот до чего доводит неумеренное потребление! А как я хохотала вчера, когда ты меня на крышу автомобиля посадил! А вообще я ужасная авантюристка! Мы поедем на озеро? Ты же обещал! — протараторила она, почесывая впалую грудь, усеянную мелкими прыщиками.
Бревин закрыл глаза, чтобы не видеть этого кошмара, и так, словно играя в жмурки, сполз с кровати и пошел в уборную. Сердце сразу напомнило о себе частыми ударами, и Бревин тяжело вздохнул. На острове жизнь была ужасна, зато он чувствовал себя там легким и подвижным, как тушканчик. Чтобы согреться, часами скакал по острову и не чувствовал усталости. А здесь два шага сделал — и ку-ку, одышка.
Он заперся в туалете и посмотрел на себя в зеркало. Ну и рожа! Глаз не видно, черная щетина, как у гориллы. Не дай бог в таком виде ментам попасться!
— Ой! А почему ты не побрился? — капризным голосом произнес Гуманоид, когда Бревин вернулся в комнату с мокрым полотенцем на шее. — Не хочу, чтобы ты был ежиком!
— Я не ежик, — ответил Бревин и снова приложился к бутылке с минералкой. — Я Бен Ладен. Сейчас пойдем корюшку динамитом глушить…
— Какой ты забавный! — обрадовался Гуманоид. — А я заказала в номер абсент! Я хоть его и ненавижу, зато сам процесс!
Она вскочила с кровати и, кое-как обернувшись простыней, стала кружиться по комнате и громко петь. На столе, который она безжалостно задевала, звенели стаканы, а телевизор перескакивал с одной программы на другую. Бревин с тоской поглядывал на это глупое существо, наполненное биологической радостью, с какой горные козочки скачут по альпийскому лугу в период спаривания. Он выбирал, что лучше надеть: новенькие джинсы, в каких он приехал на озеро, или же пропахшие дымом и еще черт знает чем камуфлированные брюки. Пока выбирал, в номер зашел Гвоздев.