– Да, именно так.

Лидия словно его мысли прочитала.

– Я не склонна недооценивать ни богатство, ни власть церкви. Если нам надо прогнуться, чтобы наша земля осталась цела, чтобы Ивернею не раздергали на множество кусочков жаждущие наживы соседи – мы и не то сделаем.

– а не окажется ли получившееся еще страшнее?

Лидия отрицательно покачала головой.

– При правильном подходе уже мои племянники вернут Ивернее былое благосостояние. Мы справимся. Лишь бы нам никто не мешал.

– Мы?

– Возможно, вы удивитесь, но женщина – не обязательно следует по тропинке из кухни в постель и детскую, – огрызнулась Лидия. – Я неплохо разбираюсь в финансах и помогаю отцу. Мои братья тоже умны, но не настолько талантливы.

В голосе Лидии слышалось столько гордости, что Рик таки поклонился. Хотя про себя и подумал: ‘нашла чем гордиться, дура...’.

– Неужели вам не хочется немного веселья радости, ярких платьев...

Ледяной взгляд оборвал Рика на полуслове.

– Вы хоть представляете, сколько это стоит? У Ивернеи нет таких денег!

– Бережливость – это, безусловно, важно. Но вам ведь захочется рано или поздно дом, семью, детей...

Лидия покачала головой.

– Не вижу смысла. Мой опыт говорит, что любой муж станет тираном.

– Обязательно любой?

– Не обязательно. Но вы точно станете.

– Вы обо мне плохого мнения, ваше высочество...

– Пока вы не сделали ничего, чтобы изменить его к лучшему, – отрезала Лидия. – Скорее бы вы уехали. А то трать время на все эти балы, любезничай тут,... вы хоть представляете, сколько у меня дел? Женитесь, наконец, и оставьте Ивернею в покое!

– С удовольствием исполню ваше приказание, – огрызнулся Ричард, доведенный до бешенства.

Лидия царственно кивнула.

– Исполните – и можете считать себя свободным.

Ричард раскланялся – и вылетел из зала. Джес, заметив, что с кузеном что-то не так, спешно догнал его.

– Рик!

Его высочество от души пнул какую-то статую, ушиб ногу, выругался – и шлепнулся на скамейку.

– твою ж... и ...!

В следующие десять минут Джес узнал многое о Лидии. И надо сказать – ее родители и не подозревали о своей принадлежности к миру животных-извращенцев.

Услышь такое Бернард – вылетел бы Ричард из дворца впереди своей ругани. Но в саду было тихо и темно.

– Ты чего? – искренне удивился Джес.

Рик еще раз выругался.

– Твою ж! Не дай бог на такой жениться! Сука, стерва, гадина... Джес, ты свою мать хорошо помнишь?

– Вполне, – мужчина даже не представлял при чем тут Алисия, но кивнул.

– а вот это – в десять раз хуже.

– А ведь она моложе...

– вот именно. Когда она войдет в возраст твоей мамаши – к ней муха не подлетит. Потому как раньше отравится.

– Я так понимаю – лучше Анелия?

– Еще как! Надо отписать и отцу – и Гардвейгу.

Лидия проводила взглядом Рика. Фыркнула.

Самодовольный, самовлюбленный красавчик. Такие искренне считают, что весь мир лежит у их ног. И удивляются, если он отползает в сторонку.

А уж женщины...

Женятся такие красавчики всласть перевалявшись в чужих постелях. И благополучно продолжают это после брака. Вспомнить только несчастную Имоджин! Бедная женщина!

У нее под носом муж открыто живет с другой женщиной – и королева вынуждена терпеть!

Омерзительно!

Да у них бы эту Джессимин мигом записали в приспешницы Мальдонаи и отправили в обитель. Грехи замаливать!

Мерзавка!

Жить с чужим мужем, невенчанной... фу!

Лидия покривилась.

Возможно, девочка была бы чуть иной, но воспитание не оставило ей шанса.

Ребенка воспитывали в основном, пасторы. Строгие гувернантки и няньки. Замоченные розги, которыми король не брезговал сечь своих отпрысков за малейшие промахи, не оставались без дела.

И Лидия рано поняла, что надо сделать, чтобы избежать побоев.

Для начала – вести себя примерно. И быть верующей. Увы, тут она не заметила, как количество перешло в качество. Ведь если человека называть бараном – он и заблеет...

А еще – отлично разбираться в том, что интересует отца. А именно – в финансах.

И в этом Лидия также преуспела.

Что же в итоге?

В итоге незаурядный ум (было в кого) сочетался с вполне заурядным фанатизмом. Внешность Лидию не интересовала вовсе – зато весьма интересовала душа. Причем не как повод присмотреться к человеку, а как повод осудить его за те или иные поступки, не соответствующие книге Альдоная.