Для Авракотоса разрешение кризисных ситуаций вошло в привычку, но в середине 1985 года ему пришлось столкнуться с вопиющей проблемой, которая, казалось, осталась в другом веке: поставками мулов. Задача секретной транспортировки сотен тонн оружия на позиции в Афганистане всегда представляла собой кошмар для логистиков. ЦРУ постоянно перебрасывало сотни миллионов единиц боеприпасов в Пакистан морским и воздушным путем. Оттуда этот смертоносный товар доставляли к границе по железной дороге и на грузовиках. Однако оттуда все приходилось перемещать старомодным способом: если не на плечах, то на мулах или верблюдах.

Поэтому русские считали первостепенной задачей выслеживание и уничтожение длинных караванов, перевозивших оружие для моджахедов. Штурмовые вертолеты расстреливали несчастных животных в таких количествах, что в 1985 году в Лэнгли поступило сообщение о кризисной ситуации, ставившей под угрозу всю афганскую, программу. «Где, черт побери, покупают ослов?» — спросил Авракотос у Викерса. Впоследствии директор ЦРУ позвонил Авракотосу и недоуменно сказал: «Наверное, вы разыгрываете меня. Вы покупаете мулов?»

На самом деле Авракотос вскоре разослал по всему миру своих агентов, искавших лучшие предложения о продаже мулов. Когда египтяне заключили один из первых крупных контрактов, пакистанцы преисполнились зависти и стали жаловаться на риск для здоровья, поскольку часть мулов подохла вскоре после прибытия. Они настаивали на получении ветеринарных сертификатов для следующей партии, исходя из того, что это вынудит Агентство приобретать животных на территории Пакистана.

Но предприимчивый торговец оружием, египетский генерал Яхъя аль-Гамаль, хотел заключить следующий контракт на 2500 мулов ценой по 1300 долларов за голову с оплатой по факту отгрузки, поэтому он мастерски разыграл свою партию. «Нужно понимать, что ослы и мулы — это низшая форма жизни в Египте, — объясняет Авракотос. — Даже у верблюдов гораздо более высокий статус. Но египтяне снабдили каждого мула и осла идентификационной карточкой и сертификатом о вакцинации». Словно этого было недостаточно, для того чтобы посмеяться над пакистанцами, генерал Яхья снабдил каждого ослика кусочком пластика с арабской кличкой. «Яхья считал, что это безумно смешно, он даже дал им паспорта».

Согласно Авракотосу, пакистанцы с большой неохотой приняли это паспортизованное стадо, но были настолько оскорблены, что отказались принимать в Пакистане новые партии египетских мулов. Приключения сотрудников ЦРУ, покупавших и переправлявших мулов в Афганистан за следующие несколько лет, стали предметом легенд, ходивших в коридорах Лэнгли. Однажды пакистанцы заартачились и не разрешили перевозчикам оставить ослиный навоз в Пакистане. Пришлось вывезти пахучий груз обратно в Европу на транспортных самолетах.

Понадобились месяцы, чтобы наладить поставку мулов. Одна партия несчастных существ, купленных в Бразилии, так и не увидела Афганистана: все животные подохли. В конце концов моджахеды стали перевозить свои грузы на спинах мулов из Теннесси, и в коридорах Лэнгли вскоре поползли слухи (впоследствии подтвержденные разведчиками Агентства), что борцы за свободу совокупляются с этими животными.

Пытаясь оправдать этот любопытный обычай, Авракотос объяснил, что в Греции и странах Ближнего Востока скотоложство не считается постыдным занятием при условии, что человек принимает правильную позу во время совокупления. «Вопрос в том, трахаете ли вы или трахают вас», — сказал он. Моджахеды занимали доминирующую мужскую позицию; таким образом, согласно их кодексу чести, не было причины для стыда. Но сотрудники отдела снабжения не проявили такого же понимания, как Авракотос, Они были потрясены этими историями, особенно когда узнали, что моджахеды также съели некоторое количество их породистых теннессийских мулов.

Как только сотрудники Авракотоса разобрались с проблемой вьючных животных, он столкнулся с новым, поистине угрожающим кризисом. Белый Дом принял обвинения Гордона Хамфри о коррупции в каналах поставки ЦРУ близко к сердцу и потребовал провести большое расследование. Теперь, когда на кону стояли сотни миллионов долларов с неясным итогом на поле боя, Авракотос понимал: если выяснится, что пакистанцы обкрадывают ЦРУ, это будет иметь разрушительные последствия.

Нелегко контролировать все денежные потоки в такой крупномасштабной операции, как афганская война, и все понимали, что в сделках со странами «третьего мира» неизбежно присутствует некий уровень коррупции. Гаст считал абсолютно приемлемым заключать миллионные контракты, если благодаря этому пакистанцы становились более склонными к сотрудничеству. В то же время он понимал, что откровенная коррупция может обернуться катастрофой.

Поэтому оперативно-тактическая группа принимала чрезвычайные меры, чтобы обеспечить честность в своих союзниках. Специалисты Арта Олпера помещали крошечные сенсоры в некоторые партии оружия, которые затем отслеживались по спутнику до места назначения. Агенты вербовали осведомителей как среди моджахедов, так и в пакистанских военных кругах. И наконец, Агентство управляло сетью из пятнадцати «агентов третьих стран» — не пакистанцев и не афганцев, а европейцев, регулярно бывавших в зоне боевых действий под видом иностранных журналистов, врачей или режиссеров документальных фильмов. Они сообщали о военных успехах моджахедов, а также о прибытии денег, провианта и оружия. Кроме того, военные спутники теперь регулярно использовались для подтверждения сообщений моджахедов о сбитых самолетах и танках.

Задача общения с Белым Домом была возложена на Викерса. Вместо того чтобы рассматривать ее как защитную меру с целью помешать бюрократам закрыть операцию, он видел в своей миссии возможность заручиться их поддержкой. Он перечислил ряд мер, уже предпринятых ради того, чтобы предотвратить возможную коррупцию. Он не сомневался, что его подробный отчет решит эту проблему. Белый Дом запросил объяснения стратегической цели афганской программы; текущий объем военно-технической поддержки Пакистану теперь резко разошелся с первоначальным намерением «президентских директив» Картера. Тогда Викерс перешел в наступление.