— Почему?

— Потому что, — продолжала она, не без определенной горечи, задумчиво глядя в свой бокал, — каждому мужчине в этой стране нравится думать, что он Большой Неукратимый Бабник, трахающий Золотистый Лютик, вот почему.

Сохраняя на секунду недовольное выражение лица, она подняла на него взгляд.

— Но ты не такой, не так ли…

Борис пожал плечами.

— Я не знаю, может быть иногда я такой.

— Тебе не следовало бы таким быть, — предостерегла она.

Он рассмеялся.

— Ну, ты даешь!

Она изучала его.

— Ты имеешь в виду, «даешь хорошая» или «даешь плохая»?

Он пожал плечами и улыбнулся, изображая колебание.

— Хорошая, — наконец сказал он. — Да, пожалуй, хорошая.

— Я рада, — тихо сказала она, затем опять опустила глаза, поворачивая пальцами бокал. — Борис… я точно не знаю, как это сказать…

— Ты имеешь в виду, что со мной трудно разговаривать?

— О, нет, дело не в тебе. Ты такой откровенный, и все такое… Я не хочу, чтобы ты думал, будто я, ну, ты знаешь, какая-то не такая, капризная, или еще что-то в этом роде. Я просто знаю, что некоторым режиссерам, чтобы почувствовать себя близкими с актерами, прежде чем они смогут действительно хорошо работать вместе и… ты такой бесстрастный, что я, возможно, даже не буду знать об этом, если бы тебе захотелось… Черт, я не думаю, что ты начнешь действовать, даже если бы почувствовал, что тебе этого хочется…

Борис видел это как «Монолог крупным планом» — акцент на лице… подергивания, фактура, углы, тени, общее освещение, подбор слов, их суть, в соответствии с содержанием образа — или контрапункт к ним. Как, интересовало его, могло бы это выглядеть лучше? Он думал в этот момент только об этом, затем он внезапно осознал, не резко, но с теплой, быстрой гладкостью, которая напоминает сжатую артерию — что ее рука оказалась на его руке и что он не смог бы вообразить ее «монолог крупным планом» как-нибудь иначе. Блестящая игра.

— Я хотела сказать, — продолжала она почти робко, — тебе не нужно, знаешь ли, крутить со мной роман, я не заставлю тебя через это проходить, если ты, ну, имеешь виды… как сказала девушка в каком-то фильме, все, что тебе нужно, это свистнуть.

Борис улыбнулся и сжал ее руку. Он не удивился, что его предшествующая стратегия оказалась эффективной в подготовке ее к работе, теперь она будет как чистая доска, без всяких отложений прошлого, но здесь была и неожиданная награда, ее предложение о мифической стрижке золотого руна. Он, конечно, видел многие ее фильмы, некоторые из них неоднократно. Бог определенно заботится о людях, размышлял он, которые прежде всего думают о деле.

Марокканский эпизод по расписанию должен был сниматься в течение шести дней с участием Анжелы практически в каждой сцене, за исключением смонтированных вставок случаев и впечатлений из ее детства, проведенного на плантациях Вирджинии. На роль ее отца они уговорили почтенного и заслуженного Эндрю Стонингтона, великого старого патриарха дальнего Юга в прошлом году; а ее матерью, конечно, не мог быть никто другой, кроме самой великой Луизы Ларкин. Играть Анжелу в детстве — в серии сцен, представляющих ее жизнь между 8 и 12 годами, они заполучили многостороннюю и очень хорошенькую Дженнифер Джинс, более известную близким друзьям как «Дженни Джинс», а еще более близким друзьям как «Сливки Джинс». Хотя она могла сносно сойти за восьмилетнюю и великолепно за двенадцатилетнюю, на самом деле ей было уже восемнадцать. И это должно быть без сомнения установлено, прежде чем Сид подпишет с ней контракт.

— Морти, эта чертова девчонка — явно искушение попасть в тюрьму! Она же, черт возьми, ребенок! Ты на все сто процентов уверен, что этой девке уже 18?! Я не хочу, чтобы мне нанесли предательский удар каким-нибудь проклятым Актом Манна! Боже правый!

— Клянусь Богом, Сид, — сказал Морти, поднимая руку. — Я же говорю, что видел ее свидетельство о рождении, если даже этого недостаточно, я получил письменные заверения ее родителей, подтвердивших, что ей 18 и что они понимают, что мы здесь снимаем картину для взрослых.

Сид обхватил голову руками, причитая:

— Он называет ее «Картина для взрослых» — я думаю, по всем нам плачет тюрьма, Морти, вот, что я думаю.

Тем не менее, именно Тони Сандерс столкнулся самым драматическим образом с мисс Джинс.

— Боже святый, черт побери, — сказал он, вернувшись со съемочной площади, — мужики, вы действительно должны иметь представление о той штучке, что резвится во втором трейлете. Там восьмилетний подросток сворачивает гашишные бомбы, большие, как сигары, — он свалился на стул, качая головой. — И это, конечно, динамит, черт меня возьми, если не так.

Борис рассмеялся, видя его таким безнадежно пришибленным.

— Мальчишка или девчонка?

— А? Подросток? Цыпленочек, мужики, фантастический маленький вось-ми-летний цыпленочек. Она играет Анжелу в детстве. Ну, предполагается, что нам надо поработать над сценарием. Верно? Поэтому я пошел в комнату для переодевания… Фу-у, рок, на полную мощность, «Дженни К» и «Пластиковые Сердца», и она сидит там одна, уставясь в зеркало и дымя этой чудовищной сигарой из гашиша. «Забьем косячок?» — говорит она, затем хихикает — совсем как школьница, но только дьявольская — и говорит: «Если вы не из ФБР». Поэтому я сидел там и чувствовал себя побитым… Фу.