Пара бывших пленников работорговцев нашла себя в гончарном ремесле. Как ни странно — из самых бесталанных. Сделать гончарный круг было несложно, а процесс он упростил — и сильно.

Теперь в гончарной можно было видеть и детей, которые обожали лепить из глины, и взрослых.

А обжигать пришлось в кузнице.

Сделать еще одну, устроить несколько печей для обжига… Лиля мечтала о кирпичах, тем более, что ремонт стен замка все еще длился — и конца-края ему не было видно.

Но пока было так много дел, так много…

А вечером — ужин, ванна — и спать.

Впрочем, иногда ванна заменялась на баню.

Сколько труда Лиля потратила, чтобы ее устроить — просто жуть! Пастер Воплер, правда, сомневался — достойно ли это приличной женщины, раздеваться, да еще париться, да еще веником, да еще с вирманками… хотя часто к Ингрид и Лиле присоединялась и Марта, обнаружившая, что ее старые кости меньше болят после бани…

Лиля фыркнула.

Стоило один раз заманить пастера попариться — но неправильно.

Бедняге пришлось очень весело. Его тошнило, кружилась голова, наблюдались все симптомы перегрева… одним словом — товарищ уверился, что графиня умерщвляет плоть — и больше не приставал. Хотя и не парился.

Лиля мечтала о сауне, но смогла оборудовать только самую простую, топящуюся по-черному, но — баню.

Настоящую, с парной и веником… кстати — там можно было и еще кое-что сделать. Лиля например, была за компрессы из меда и соли. Очень помогало убивать лишний жир. Хотя сколько там его было — того лишнего.

Лиля уже не ощущала себя безобразной тушей.

Скорее — полной женщиной. Но не грудой жира. И смотрела в будущее веселее. Даже если она и не станет такой же стройной, как когда-то — все равно она будет даже очень симпатичной.

Обязательно будет.

С этой мыслью Лиля и засыпала.

Часто к ней приходила ночевать Миранда. Иногда компанию им составляли щенки. Да, держать собак в доме здесь не приветствовалось, но один из вирман, который занимался дрессировкой, подсказал, что так будет лучше. Он же посоветовал взять для Мири не кобелька, а сучку — и девочка не стала спорить.

Впервые у Мири было то, что она могла назвать своим.

Дом, комната, собака, друзья… и даже — мать?

Девочка не знала, что она чувствует к Лилиан. А Лиля не торопила малышку. Незачем давить на ребенка. Его надо просто любить. Баловать.

И — очерчивать строгие рамки. Дозволенного и недозволенного.

Пока Мири не выходила за установленные границы, но Лиля не сомневалась, что рано или поздно это случится. Дети ведь всегда пробуют взрослых на излом. Такая у них природа.

Иногда к ним приходила няня. Гладила своих девочек по волосам, пела колыбельные.

Лиля принимала заботу Марты с признательностью. Но — женское коварство неискоренимо.

Она постоянно жаловалась Марте. Как ей тяжело, просила рассказать что-нибудь о старых временах, когда они жили с отцом…

От поездки в столицу ей было никуда не деться.

Она знала. И готовилась к встрече.

Это случилось за завтраком.

Все знали, что Лиля предпочитает овсянку на воде и без добавок.

Но в этот раз…

Она чуть задержалась. Не получался опыт. Ей хотелось получить мирабилит. А у вещества было свое мнение. Эх, читать книжку — и делать опыты — это немного разные вещи.

Все уже сидели за столом. Мири — рядом с Лилей.

При ее появлении девочка вскочила, как маленький ураган.

— Лиля, а я…

Тарелка, звеня, покатилась по полу.

Щенки бросились к овсянке, но сучка оказалась ближе и быстрее.

— Эмма! — позвала Лиля.

Она хотела сказать, что нужна новая тарелка… завизжала Мири. И Лиля бросилась к девочке.

Но беда случилась не с ней.

Щенка рвало, из его пасти текла зеленоватая пена…

Лиля выругалась, падая на колени.

Такого опыта у нее не было. Но — был опыт работы в вытрезвителе. Вызвать рвоту, дать воды, дать противоядие…

— Джейми!!! Тахир!!!

Но травник уже опускался рядом с графиней на колени…

— Молока! И побольше! И воды!

Ингрид перехватила Миранду, чтобы та не смотрела.

Этот день у Лили оказался сорван.

Сучку они с Джейми и Тахиром откачали. Кое-как, но справились.