— Гы-гы-гы-гы-гы! — подтвердили балеарцы.

— Ты умный солдат, Максим, и всё понял правильно, — Тордул и сам с трудом сдерживал смех, — Именно так всё и было! Все всё поняли?!

— Гы-гы-гы-гы-гы!

— И хотя вы — проклятые мазилы, и из вашего жалованья следовало бы вычесть стоимость потраченного вами зря свинца, я всё-же похлопочу, чтобы вместо этого вас наградили. За ум, наблюдательность и понятливость, хе-хе!

В отличие от Ганнибала, Кулхас воевал на своей земле, и людей у него хватало. Нашлись у него подкрепления и для прогибавшегося под римским натиском фронта — турдетаны не собирались рисковать так, как рисковал старший из Гамилькарычей. А потом ударила конница с дальнего от нас фланга, за которой выбежало и немало пеших — там у римлян не оказалось слонов, и вспомогательные войска римских союзников были смяты сходу. Фронт остановился, легионеры перестраивались — чётко перестраивались, быстро, слаженно. Извлекли римляне урок из Канн и повтора их вовсе не желали. Тут объехали наконец город и налетели на них резервы турдетан с нашей стороны. Месиловка вышла знатная!

Своей и союзной конницы хватало и у римлян, так что повтора Канн у Кулхаса не получилось. Триарии стояли насмерть, отходя лишь по сигналам горнистов, под их прикрытием вполне организованно отходили и принципы, и лишь гастаты с велитами местами запаниковали, разбегаясь в разные стороны…

— Будет нехорошо, если они побегут спасаться к нашим воротам, — озабоченно проговорил Тордул, — Мы ведь друзья Рима, придётся впустить…

Но правила игры прекрасно понимал и вождь мятежных турдетан. Один из его отборных кельтиберских отрядов быстренько отрезал римским беглецам путь к воротам Кордубы, заворачивая их обратно, в общую свалку.

Кое-как, периодически огрызаясь конными контратаками, римляне и их союзники откатывались восвояси — не уничтоженные и даже едва ли разбитые наголову, но сражение всё-же явно проигравшие. Поле боя осталось за турдетанами, многие из которых — особенно ополченцы-пейзане — уже торжествовали.

— Что ж они делают! Надо же преследовать и добивать! — раздался голос невесть как пробравшегося на стену Велтура, — Ещё немного нажать…

— Ты прав, — согласился наш командир, — Но это крестьяне, а не воины!

— Да разве я о них! — горячился мальчишка, — Кулхас-то что себе думает?! Это же ещё не полная победа!

— Крестьяне думают иначе, а настоящих воинов у Кулхаса недостаточно.

Крестьяне в самом деле думали иначе, заражая своим настроем и часть вояк-профи. Зачем продолжать рисковать жизнью, когда вот она — победа? Многие приплясывали, потрясали оружием, горланили победные песни. Не ко времени, конечно, но можно понять и их — ведь побили не кого-нибудь, а хвалёных римских легионеров! Заразились настроем победителей и многие на стене:

— Победа! Наши им вломили! Хвала богам!

А с другого конца поля пылали так и не пригодившиеся римлянам укрепления их лагеря.

— Надо сделать вылазку и захватить его! Там же столько всего! — озарило Велтура.

— Вот как раз этого делать и не надо! — ответил ему поднявшийся только что на стену Ремд.

— Но ведь его сейчас легко захватить!

— Велтур, мы ведь не враги Риму! Хорошо ли будет, если мы захватим имущество его войск? Кроме того, это добыча Кулхаса и его воинов. Это они сражались на поле, а не мы! Хорошо ли посягать на чужую добычу?

— Стыдись, Велтур! — наехала на него и успевшая очутиться здесь же мать, — Ты знатный человек, и не все твои помыслы должны быть открыты для чужих ушей! А ты высказываешь их всем и каждому, как какой-то мужлан!

В общем, пацан попал под раздачу. Жаль парня, мне ли не знать, каково это, когда моя собственная мать бывала иногда и худшей стервой, но… По случаю особых обстоятельств «домашний арест» оказался временно приостановленным и для его сестры. А «досточтимый», успев уже обменяться многозначительными взглядами и парой негромких фраз с моим командиром, одобрительно кивнул мне и, приосанившись, встал так, что загородил «почтенной» Криуле обзор.

— Я, кажется, пропустила самое интересное?

— Да уж, зрелище было ещё то! — но интересовало нас, конечно, совсем не оно.

На сей раз, ныряя ко мне под плащ, Велия не жаловалась на несуществующий холод, да и я сам уже не маскировал своих действий под стремление «просто согреть»…

— Ты чуть не задушил Алтею, — шепнула она мне, когда наши губы разомкнулись, — Я не за этим послала её к тебе…

— Я был не в настроении…

— Это она хорошо поняла! И я тоже — по её рассказу, хи-хи!

— Будь с ней поласковее вечером! — добавила деваха, когда я снова отлип от её губ, — Представь себе на её месте меня, а я представлю себе на её месте себя, хи-хи!

— Велия!!! Опять?! — всё-таки в глазастости её матери не откажешь! Вообще-то мы сейчас целовались с её дочуркой не «опять», а впервые, но что-то подсказывало мне, что не стоит её поправлять, и мне оставалось лишь искать в этом и положительную сторону. Например, что нашим с Велией детям едва ли придётся жаловаться на плохое зрение, гы-гы! Впрочем, «здесь и сейчас» меня это утешало мало…