Это судебное разбирательство по делу о похищении ребенка с целью получения выкупа, после которого случаи киднеппинга стали рассматриваться в США как преступление федерального значения. Теперь подобные расследования проводятся сотрудниками ФБР, а в 30-е годы XX века они находились в ведении полиции. Однако в деле Линдберга полицейские наломали столько дров, явно подтасовав улики и, по всей вероятности, отправив на электрический стул невиновного, что пришлось внести изменения в Федеральное законодательство.

Средства массовой информации нередко пытаются сделать из обыкновенных, в общем-то, уголовных дел сенсацию. Но длительные дорогостоящие процессы заканчиваются, и вскоре мало кто помнит все перипетии, разыгравшиеся в зале суда. Тем не менее существуют дела, о которых говорят и пишут десятилетиями. Одним из таких как раз и является трагедия, разыгравшаяся более 70 лет назад в американском городке Хоупвилл (НьюДжерси), получившая название истинного преступления века.

В миле к северо-востоку от Хоупвилла высится белый дом с пристройками, владение знаменитой четы Линдберг. Национальный герой Америки, летчик, впервые совершивший одиночный беспосадочный перелет через Атлантику, и его жена, дочь одного из самых богатых людей США, американского посла и будущего сенатора Дуайта Морроу, проводили на вилле выходные, а затем снова возвращались в город. Супруги любили Хоупвилл, говорили, что там необычайно спокойно, можно отдохнуть не только от повседневных хлопот, но и от назойливого внимания прессы. У Одинокого орла, как называли знаменитого летчика, и его талантливой жены-писательницы рос сын, которого вся Америка называла Орленком; мальчик считался едва ли не самым богатым младенцем Штатов.

Сказка, усердно муссируемая СМИ, закончилась 1 марта 1932 года. В тот день супруги не уехали, как обычно, в город, а остались на вилле из-за болезни мальчика. В 20.00 медсестра Бетти Гоу уложила полуторагодовалого ребенка в постель в его спальне на втором этаже и спустилась вниз.

Около 21.15 Чарльз и Энн, сидевшие в гостиной на первом этаже, услышали странный звук — они подумали, что на кухне свалилась на пол коробка с апельсинами. А вскоре медсестра, которая зашла к Орленку, чтобы проверить его состояние, подняла крик: кроватка оказалась пуста. На улице хлестал ливень, видимость была отвратительной, но полковник Линдберг, схватив ружье, выскочил из дома за предполагаемыми похитителями, отдав дворецкому приказ срочно звонить в полицию.

В 21.45 на место происшествия прибыл инспектор Норманн Шварцкопф со своей командой. Сыщики осмотрели примыкавшие к дому угодья (600 акров!) и обнаружили три пролома в живой изгороди (словно кто-то на бегу врезался в кусты) и отпечатки ног под окном детской комнаты. Следы неизвестного обнаружились еще в паре мест, однако полицейские почему-то не потрудились измерить их и снять гипсовые слепки. К утру дождь окончательно размыл следы.

Кроме того, под окном обнаружились две глубокие вмятины от лестницы и валявшаяся стамеска. С ее помощью неизвестный приподнял опущенную раму окна и получил возможность залезть в детскую. Саму приставную лестницу, разобранную на три секции (самая широкая из них оказалась сломанной), отыскали в 50 метрах от дома. На обочине проходившего неподалеку проселка следопыты заметили отпечатки покрышек.

На подоконнике детской обнаружился конверт с письмом от похитителей. Изобилующее грамматическими ошибками, написанное корявым почерком послание гласило, что полковнику надлежит выложить за возвращение своего сына 50 000 долларов (20, 10 и 5-долларовыми купюрами). Преступники обещали связаться с Линдбергом через несколько дней и предупреждали, чтобы он не поднимал шумиху в прессе и не сообщал о похищении в полицию.

Шварцкопф тут же наломал дров, развив бурную деятельность и. обратившись к преступникам через газеты. Местные полицейские показали себя профанами в криминалистике, однако инспектор упорно отказывался обратиться за помощью к ФБР. Тогда Линдберг принял решение заплатить преступникам, которых считал профессиональными киднепперами. Шварцкопф напротив уверял, что в доме действовали непрофессионалы, скорее всего местные жители, хорошо знавшие планировку дома и осведомленные о планах хозяев. Да и сравнительно небольшой выкуп говорил о том, что его назначали «любители». А старший следователь утверждал: преступника следует искать среди домашней прислуги.

4 марта Линдберг получил новое письмо от похитителей. Киднепперы предупреждали: из-за вмешательства полиции они увеличивают сумму выкупа. Теперь папаше надлежало выложить уже 70 000. Спустя неделю некий Джон Кондон предложил Линдбергам свои услуги в качестве посредника между семьей мальчика и похитителями. Как ни странно, и полковник, и преступники с этим согласились. Контакт стороны поддерживали при помощи газетных объявлений. 12 марта посредник отправился на встречу с киднепперами в Бронкс, на кладбище «Лесная поляна». Похититель, который говорил с немецким акцентом и назвал себя «Джоном из Скандинавии», потребовал от Кондона деньги, но тот резонно возразил: сперва ему необходимо увидеть ребенка. Преступник сказал, что это невозможно, однако обещал прислать вещи, которые были на мальчике в момент похищения.

Прошло еще несколько дней, и в руках Кондона оказалась посылка с ночной рубашкой и страховочным пояском. Их опознали как родители Орленка, так и медсестра, переодевавшая малыша вечером 1 марта. Тогда полковник приготовил два свертка с деньгами, причем в обоих были так называемые золотые сертификаты — бумажные деньги, выражающие золотой эквивалент. Вся требуемая сумма в один конверт не уместилась, поэтому была разбита на две разновеликие части: отдельно оказались упакованными 50 000 и 20 000. Линдберг перед этим лично переписал номера банкнот.