Шрифт:
— Мадам Жерар, — прокричала Элоиза с великим страданием, — вы должны уйти немедленно.
Гальванизированный выкриком Элоизы, Жерар Жерар подступил к жене.
— Не трогайте меня, вы оба, — предупредила мадам Жерар. — Я пройду к машине одна и сяду в нее без чьей-либо помощи. Этот дом я, разумеется, покидаю навсегда.
— Нет, нет, — возразила Элоиза, — вы не уйдете, пока не пообещаете вернуться в лучшие дни.
— Элоиза вдруг вспомнила, как мы оба богаты, — мадам Жерар обратилась к мужу. Она поправила шарф на горле.
Элоиза попыталась что-то сказать, но бренди недостаточно смочил ее гортань.
— Сколько стоит портрет? — затребовала мадам Жерар.
— Но он не окончен! И вы еще не видели, как я окончу его! — воскликнула Элоиза.
— Сколько он будет стоить, когда окончите? — поинтересовался Жерар Жерар.
Элоиза задумалась.
— Не будет ли чересчур попросить пять тысяч? — наконец осмелилась Элоиза.
— Пять тысяч? — сказала мадам Жерар, ударяя зонтиком об пол. — Пять тысяч — это не моя цена.
Жерар Жерар и Элоиза напряженно ждали ее дальнейших разъяснений.
— Значит, эта цена тебя не устраивает? — спросил Жерар Жерар у жены.
— Я повторяю, пять тысяч — это не та цена, которую я плачу за что бы то ни было, — провозгласила мадам Жерар. — Дай ей десять тысяч или ничего.
— Цена в десять тысяч устроит вас, моя дорогая Элоиза? — осведомился Жерар, глядя на художницу тепло и с симпатией.
— Десять тысяч, — Элоиза задохнулась от удивления, искреннего удивления.
Жерар Жерар уже вынимал чековую книжку.
— Но вы не видели портрет, — слабо проговорила Элоиза. — Что если он вам не понравится?
Тем временем Жерар Жерар с большой скоростью и росчерками выписал чек на договоренную сумму и вручил его художнице.
— Я никогда не платила пяти тысяч за то, что я хочу, — мадам Жерар предупредила всех в комнате.
Быстро хлопнув в ладоши, мадам Жерар объявила (возможно, для того, чтобы оборвать теплые взгляды между Жераром Жераром и Элоизой Брейс): «Мы уезжаем».
Быстро подойдя к Элоизе, мадам Жерар влажно поцеловала ее в губы и добавила:
— Несмотря ни на что, вы всегда будете мне дороги, Элоиза.
И мадам Жерар с Жераром Жераром покинули дом, не сказав больше ни слова.
Отречение Элоизы
— Я обогатилась! — кричала Элоиза Брейс. — Скажем так, меня уже не назовешь нищей.
Джером, Малькольм и Кермит (из-за суматохи последний все еще оставался в доме Брейсов): все трое подступили к ней, как праздничная делегация, хотя ее заявление было почти таким частным, как монолог, дай вид чека как будто отдалил ее от всякого человеческого общения.
— Десять тысяч монет! — стонала она.
Выделив Кермита, Элоиза Брейс склонилась низко и поцеловала его в голову.
— Вы на вершине карьеры, — хладнокровно заметил Кермит.
— Благодарю вас, — ответила Элоиза. Вся ее обида на коротышку пропала.
— Я — муж богатой дамы, — сказал Джером. Он стал очень бледен. Джером сел на невысокий деревянный стул, который кратко занимал Жерар Жерар в ожидании мадам Жерар.
— Почему ты так побелел? — спросила Элоиза мужа и повернулась взглянуть на лица Малькольма и Кермита, словно искала в них объяснения мужней бледности. Двое молодых людей предъявили розовые ровные лица; из этой пары Малькольм выказывал меньше эмоций. Деньги, в конечном счете, не значили для него ничего особенного, хотя в последнее время он сильно потратился: скажи Элоиза, что она получила миллион долларов, Малькольм был бы одинаково впечатлен или невпечатлен.
Но Джером знал, что такое деньги, поэтому Элоиза перевела все внимание на него.
— Джером, милый, ты должен объяснить это отношение и эту бледность.
— Правда, должен? — ответил он со странной зловещей горечью в голосе.
— Что на тебя нашло? — Элоиза умоляла. Малькольм увидел, как ее прежнее превосходство, которое он испытал в первую ночь в их доме, сменилось повиновением, почти паникой.
Никто не произнес ни слова. Малькольм начал есть яблоко-делишес: его чавканье заполнило тишину.
Элоиза сперва изучала чек Жерара Жерара, восторгалась подписью и достоинством, а затем подошла к бюро, сняла коробку фиолетового бархата и вложила чек внутрь.
— Я хочу, чтобы ты сказал, — Элоиза внезапно обратилась к Джерому, стоя к нему спиной.
— Что мне сказать? — отвечал Джером отчужденно, так отчужденно, как ей еще не приходилось слышать.
Чавканье Малькольма продолжалось.
— Последние два дня были такими наполненными, — проговорила Элоиза после долгой паузы.