— Нет! — сказал он. — Это моя судьба. Моя и Огнезвёзда.

— Я — четвёртый кот! — Кивнул предводитель позади него. — Теперь древнее пророчество исполнится.

Воробей открыл глаза во тьме. Вода Лунного Озера щекотала его ноздри. Пустельга, Пёрышко и Ивушка просыпались. Их шерсть зашуршала по каменистой поверхности, когда целители стали подниматься на лапы.

Воробей чувствовал, как кровь стучала в его венах. От долгих перебежек у него болело всё тело.

— Звёздное племя воссоединилось. Теперь нужно собрать племена. — Кот выпрямился. — Нужно рассказать им всё.

Пёрышко царапнул камень.

— Приведём их на остров.

— Но как нам узнать, кому можно доверять? — Беспокойство отдавалось в голосе Ивушки.

— Предводителям-то наверняка можно. — Вильнул хвостом Пустельга.

Воробей кивнул.

— Я приведу Огнезвёзда.

— А я Чернозвёзда, — пообещал Пёрышко.

— Я приведу Невидимую Звезду.

— Я позову Однозвёзда.

Воробей ощущал решимость, переполнявшую мех целителей.

— Встретимся, когда солнце будет в зените! — рассудил он. — Нужно убедить их, что единственный способ выиграть эту битву — объединить племена.

— Яролика окотилась!

Крик Маковки разбудил Голубку. Кошка выпрыгнула из гнезда и помчалась на поляну. Ущелье сверкало утренней росой, на верхушках деревьев и скал повисла лёгкая дымка, а прохладный воздух пронизывали затхлые запахи Листопада. Коты повылезали из палаток: их усы подёргивались, а глаза блестели.

Белохвост нервно ходил туда-сюда вдоль входа в детскую, Кисточка ковыляла к нему через поляну на затёкших лапах.

— Сколько? — прохрипела пожилая кошка.

— Трое! — выпалил Белохвост, не останавливаясь. — Два кота и кошка. — Он встревожено посмотрел на стены палатки, сплетённые из ежевичных стеблей. Наружу высунулась голова Воробья. — Яролика в порядке?

У Голубки свело живот: Яролика была слишком стара для родов.

— В полном, — промурлыкала Пеплогривка. — Заходи и посмотри.

Голубка задержалась подле Кисточки.

— Первые хорошие новости за последнее время.

Кисточка беспокойно одёрнула хвост.

— Думаю, Огнезвёзду стоило отослать её рожать за пределами нашей территории. — Глаза её помутились. — Так было бы безопаснее.

— Безопаснее? — Приблизился Крутобок. — Самое безопасное место для любого котёнка находится в сердце его племени!

Лилия высунулась из детской.

— Меня никто не прогонит!

— Конечно, нет! — «А тебе не стоило подслушивать». Голубка обвила хвостом маленькую черепаховую кошку. — Грозовое племя грудью стоит за своих котят. Они и есть сердце племени. — Она подтолкнула Лилию в сторону палатки воителей. — Может, пойдёшь и расскажешь Медунице о котятах Яролики?

Огнезвёзд спрыгнул с Каменного Карниза, за ним шла Песчаная Буря. Предводитель проследовал мимо Дыма и Белки и остановился подле Крутобока.

— Сколько? — спросил он, вытянув морду в сторону входа и принюхавшись.

— Их трое! — Крутобок подтолкнул старого друга. — Ты всегда размякал при виде новых котят.

Песчаная Буря встала рядом с ними.

— Может, нам стоило иметь больше котят… — задумчиво пробормотала она.

— Котята родились в тёмные времена. — Прищурился Огнезвёзд. — Битва уже близко.

— Нельзя утверждать это наверняка! — возразил Крутобок.

— Времени почти не осталось! — Голубка уловила глухое рычание в горле рыжего кота.

Крутобок повёл ухом.

— Откуда ты знаешь? Тебе был знак?

— Я видел это во сне прошлой ночью.

Прежде, чем Крутобок смог спросить что-то ещё, из детской выскочил Белохвост. Глаза его радостно сияли.

— Они такие живые! — восторженно промурлыкал он. — Сражаются за место поближе к материнскому животу!

Колючая ограда зашевелилась, и в лагерь вбежал Воробей. Огнезвёзд устремился прочь.

— Скажи Яролике, что я поприветствую её котят попозже! — крикнул он Белохвосту через плечо.

Кисточка потянулась и тяжело села возле Голубки.

— Хорошо, что у нас есть Огнезвёзд. Его силы и отваги хватит на всех нас.

— Помнится, ты горячо возражала, когда Синяя Звезда привела его в племя. — Пихнул её Крутобок.

Голубка посмотрел на предводителя: тот вместе с Воробьём отошёл под тень Каменного Карниза. Хоть всему племени было известно, что он пришёл в племя из гнезда Двуногих, сложно было представить этого закалённого в боях воителя избалованной домашней киской.