— Настя, всё уничтожено. Даже любой намёк на то, что Шимов где — то обошёл закон. Я ничего не мог сделать.

— Бред какой-то…может, копии?

Курьянов покачал головой.

— Тогда скажи, с чего разрешения была проведена эта операция?

— Полковника сняли, отдел расформировали, — сухо информировал Кирилл. — Ещё вопросы.

— Я ещё это никак не осознаю, — замотала я головой. — Подожди минутку….слушай, но если они уничтожили компромат на Шимова, то есть документы из Картрена, то что можно предъявить мне?

Кирилл ухмыльнулся.

— Из Картрена никакой выемки документов не производилось. Все твои косяки до сих пор в архиве.

— Но…

— Новый главный юристконсульт холдинга может, знакомясь с деятельностью своих предшественников, обнаружить и обнародовать эти материалы.

— И много человек тут же подтвердят, что я работала на гос. службу.

— Кто подтвердит, Настя? — покачал головой Дима. — У тебя нет никаких документальных подтверждений этому, Кириллу не поверят — это твой друг, а остальных либо подкупят, либо напугают.

Я истерично захохотала.

— Какой бардак здесь оказывается творится.

Кирилл согласно кивнул. Но я не спешила так просто сдаваться.

— Все это хорошо мальчики, хотя и страшно. Но как вам арест Игнатьченко? Кто его свалил? Если уж этот новый юристконсульт так хорош в этих делах, может это его работа? Так сказать проба пера перед назначением…

— Зачем Шимову отделываться от Игнатьченко, он же его прикрывал? — спросил Димка. Я пожала плечами.

— Это ты мне скажи, зачем.

— Но у Шимова не было проблем с Игнатьченко, — встрял Кирилл.

— Да ну? — прищурилась я. — А как же тогда вышла вся эта неловкость с подставой в кабинете главного прокурора?

— Да мало ли, кто мог вмешаться…

— Кирюх, — вытянув руки, я ладонями обхватила голову Курьянова, заставляя того смотреть прямо на меня. — Не ты ли ещё несколько дней назад утверждал, что если Игнатьченко посадили, то уж точно с ведома Влада. И даже просил, чтобы я поискала для тебя информацию…А теперь вдруг такой поворот: у Шимова не было проблем с Игнатьченко. То есть за это время либо ты поменял свою точку зрения, либо проблемы всё — таки появились? — съязвила я.

Кирилл фыркнул.

— Просто мне не по нутру, что ты вечно его выгораживаешь.

— Зато ты всегда выставляешь его крайним.

Димка налив в рюмки коньяка, объявил перемирие.

— Знаете, — объявил Матвеев, через минуту, которая ему понадобилась на проживание закуски, — вы оба необъективны.

— Ну конечно, — фыркнул Курьянов одновременно с моим недовольным голосом. Хотя… вообще — то, Димка был прав. Кирилл и я — мы оба относились к Шимову привзято. Курьянов ненавидел Влада и всеми способами старался ему навредить. Я же любила этого человека.

Мужчины продолжили спор. Было любопытно на это посмотреть: удастся ли Матвееву убедить Кирилла в своей правоте, или не удастся?

— …Насть, а ты как считаешь? — спросил Кирилл. Я вздрогнула и поняла, что пропустила какую — то часть разговора.

— Про что считаю? — спросила я.

Кирилл вздохнул.

— Димка говорит, чтобы не вашим, не нашим.

— То есть ты перестанешь винить Шимова?

Курьянов покачал головой.

— Мы не будем вообще упоминать Шимова, — встрял Матвеев. — Рассмотрим другие версии. — Какие? — не поняла я.

Кирилл закатил глаза.

— Чего тут не понятного: другие версии. Без Шимова.

— И ты на это согласишься?

Кирилл пожал плечами.

— Если Шимов виноват, то правда сама выплывет наружу. Если только ты не решишься снова его выгородить.

— Я выгородила, как ты это называешь, Влада только один раз. Который и сама заслужила.

— Вот про это я и говорю, — кивнул Кирилл. — Ты казнишь себя, ушла с работы, забросила карьеру, личную жизнь, а по — хорошему это он за подобные дела должен был сесть в тюрьму. Но ты же у нас слишком добренькая.

Я перевела взгляд на Матвеева.

— Надеюсь, теперь тебе понятно: Кирилл всегда и во всем будет винить Шимова. Это как в том анекдоте: чтобы мы ни собирали, всё равно получается автомат Калашникова.

— Не хвались, горох, — щелкнул меня по носу Курьянов — Сам не лучше фасоли.

— Я предлагаю вам мировую, — вмешался Димка, — по — другому вы не сумеете. И если рано или поздно не превратитесь во врагов, то друзьями уже точно не будете.

— А в академии мы были не разлей вода, — с грустью добавил Матвеев.