– Но люди остались. Совсем немного, как вы сказали.

– Да, небольшое количество людей осталось – вечные неудачники, те, кто не имел образования, специальности, всякого рода слабоумные. Те, кого не стоило брать на борт корабля, тратить на них место и энергию. Роботы тоже остались – безнадежно устаревшие, сломавшиеся, каким-то чудом избежавшие свалки. Человеческий и роботехнический балласт был оставлен на ограбленной Земле. В то время как остальные, умные и вышколенные, хваткие и сильные, вместе с ультрасовременными роботами отправились в великий поход к новым прекрасным мирам! Мы, отверженные тысячелетий эволюции и цивилизации, были брошены на произвол судьбы – теперь мы сами должны были заботиться о себе в меру наших сил. И мы, роботы, те, кто был брошен, старались в меру сил заботиться об оставшихся людях. Прошли века – и мы поняли, что проиграли. Потерпели поражение. За прошедшие века потомки тех жалких обломков человеческого рода, что остались на умирающей планете, нисколько не улучшились, и не повысили свои умственные способности; моральные показатели – тоже. Иногда, раз-два в поколение, вспыхивали искорки надежды, но всегда гасли в серой безысходности генетического болота. Я был вынужден признать, что люди постепенно вырождаются и что у них нет никакой надежды. Каждое поколение было более злобным, мерзким, жестоким, никчемным, чем предыдущее.

– Итак, вы попали в ловушку, – подвел итог Лансинг. – В ловушку собственной верности людям.

– Вы правильно поняли, – согласился Юргенс. – Вы правильно понимаете нас. Мы действительно попали в безвыходное положение. И все же мы чувствовали, что должны продолжать начатое, что этим существам мы должны отдать долг – нечто, чего мы дать им не могли. Все, что мы делали – этого было недостаточно.

– И теперь, вырвавшись из тех обстоятельств, вы почувствовали себя свободным?

– Да, свободным. И еще никогда таким свободным я себя не чувствовал. Теперь я сам себе хозяин. Это плохо.

– Не думаю, что это плохо. Неудачная работа пришла к концу.

– Мы очутились здесь, – сказал Юргенс. – Мы не знаем, что мы должны делать и где, собственно, очутились. Но при этом мы – в ситуации чистого опыта, и мы можем начать все сначала.

– Среди людей, которые рады вам.

– Не совсем в этом уверен. Пастор меня невзлюбил.

– К дьяволу Пастора, – решительно сказал Лансинг. – Я лично рад, что вы с нами. И все мы, за, вероятно, исключением Пастора, рады. Вы должны помнить, что именно Пастор пришел на помощь, не побоялся войти на песок и вынес вас на дорогу. Но факт остается фактом – он фанатик.

– Я докажу, что могу быть полезным, – сказал Юргенс. – И даже Пастор признает меня.

– Так вы этого и хотели добиться, когда помчались к кубу? Пытались утвердить себя?

– Я тогда так не думал. Просто нужно было это сделать – я так считал, я в самом деле пытался доказать…

– Юргенс, это было глупо. Обещайте, что больше таких глупостей делать не станете.

– Я попытаюсь не делать. Предупредите меня в следующий раз, когда на меня найдет затмение.

– Я вас чем-нибудь стукну, что под руку попадется.

Бригадир окликнул Лансинга:

– Идите сюда, ужин готов.

Лансинг поднялся.

– Может, пойдете со мной? К остальным? Я вам помогу, обопритесь на меня.

– Пожалуй, нет, – отказался Юргенс. – Мне нужно немного подумать.

Лансинг выстругал из ветки с вилообразным раздвоением на конце костыль для Юргенса.

Пастор поднялся со своего места и подбросил немного хвороста в огонь.

– А где Бригадир? – спросил он.

– Он пошел помочь Юргенсу перейти к костру.

– А зачем это нужно? Почему бы не оставить его на старом месте?

– Потому что это несправедливо, – сказала Мэри. – Юргенс должен быть там же, где и все мы.

Пастор ничего не ответил и сел на свое место.

Сандра обошла костер и остановилась рядом с Мэри.

– Кто-то бродит в темноте вокруг костра, – тревожно сказала она. – Я слышу сопение.

– Наверное, Бригадир возвращается. Он пошел за Юргенсом.

– Это не Бригадир. Это явно четырехногое существо. И Бригадир не нюхает воздух с таким шумом.

– Просто какая-нибудь зверушка, – успокоил Лансинг Сандру, поднимая голову и прекращая на секунду свою работу. – Ночью они всегда сходятся на свет костра, любопытствуют – хотят посмотреть, что происходит. А может, вынюхивает, не удастся ли поживиться чем-нибудь съедобным.

– Мне это не нравится, я нервничаю, – пожаловалась Сандра.

– У нас у всех нервы немного напряжены, – сказала Мэри. – Этот куб…

– Давайте пока не вспоминать куб, – предложил Лансинг. – Наступит утро, и тогда мы осмотрим его получше.

– Я лично смотреть на него не стану, – заявил Пастор. – Это творение зла.

В круг света вошел Бригадир, обнимая одной рукой хромающего Юргенса.

– Что это вы тут рассуждаете насчет творения зла? – поинтересовался он громогласно.

Пастор ничего не сказал. Бригадир помог Юргенсу осторожно опуститься на землю между Мэри и Пастором.

– Он едва передвигается, – сказал Бригадир. – Нога никуда не годится. И никак нельзя ее получше починить?

Мэри покачала головой.

– В коленном суставе сломалась одна деталь, и у нас нет запасной. И в устройстве бедра кое-что тоже вышло из строя. Мне удалось восстановить некоторые функции ноги – и это все, что можно сделать. Эдвард сделает костыль, и ему будет легче передвигаться.