Поэты Урала
вернуться

Куштум Николай Алексеевич
Шрифт:

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО

Лишь губами одними бессвязно, все снова и снова Я хотел бы твердить, как ты мне дорога… Но по правому флангу, по славным бойцам Кузнецова Ураганный огонь открывают орудья врага. Но враги просчитались: не наши — фашистские кости Под косыми дождями сгниют на ветру без следа, И леса зашумят на обугленном черном погосте, И на пепле развалин поднимутся вновь города. Мы четвертые сутки в бою, нам грозит окруженье: Танки в тыл просочились, и фланг у реки оголен… Но тебе я признаюсь, что принято мною решенье, И назад не попятится вверенный мне батальон… Ты прости, что письмо, торопясь, отрываясь, небрежно Я пишу, как мальчишка — дневник и как штурман — журнал… Вот опять начинается… слышишь, — во мраке кромешном С третьей скоростью мчится огнем начиненный металл? Но со связкой гранат, с подожженной бутылкой бензина Из окопов бойцы выползают навстречу ему… Это смерть пробегает по корпусу пламенем синим, Как чудовища, рушатся танки в огне и дыму… Пятый раз в этот день начинают они наступленье, Пятый раз в этот день поднимаю бойцов я в штыки, Пятый раз в этот день лишь порывом одним вдохновенья Мы бросаем врага на исходный рубеж у реки! В беспрестанных сраженьях ребята мои повзрослели. Стали строже и суше скуластые лица бойцов… …Вот сейчас предо мной на помятой кровавой шинели Непривычно спокойный лежит лейтенант Кузнецов. Он останется в памяти — юным, веселым, бесстрашным, Что любил по-старинке врага принимать на картечь. Нам сейчас не до слез, — над убитым товарищем нашим? Начинают орудья надгробную гневную речь. Но вот смолкло одно, и второе уже замолчало, С тылом прервана связь, а снаряды подходят к концу… Но мы зря не погибнем — сполна мы сочтемся сначала, Мы откроем дорогу гранате, штыку и свинцу!.. Что за огненный шквал! Все сметает. Я ранен вторично… Сколько времени прожито, — сутки, минута ли, час? Но и левой рукой я наганом владею отлично, Но попрежнему зорок мой кровью залившийся глаз… Снова лезут, как черти! Но им не пройти, не пробиться… Это вместе с живыми стучатся убитых сердца, Это значит, что детям вовек не придется стыдиться, Не придется вовек и украдкой краснеть за отца!.. Я теряю сознанье… Прощай! Все кончается просто… Но ты слышишь, родная, как дрогнула разом гора? Это голос орудий и танков железная поступь, Это наша победа кричит громовое «ура!»

Леонид Куликов

ЗЕРНА МИРА

Позади — семь дней сраженья, Впереди — прорыв кольца. Горький ветер отступленья Жег солдатские сердца. А пшеница налитая К ним тянулась с полосы, Словно плакала, роняя Капли утренней росы. И, окинув взглядом синим Ширь некошенных хлебов, Запыленный пехотинец Молча вышел из рядов. Он нарвал пучек отборных Колосков — и снова в строй. Что он видел в этих зернах, Для чего унес с собой? Он держал их на ладони По привычке мирных лет. — Славный сорт, у нас в районе Вот таких, пожалуй, нет. Я судьбы своей не знаю, Но уж если суждено, Испытаю на Алтае Я смоленское зерно. — С той поры зимой и летом Он берег от всех невзгод Вместе с новым партбилетом Свой заветный обмолот. Он прошел в боях упорных Чуть не пол-Европы, но Сохранял сухим, как порох, Драгоценное зерно. Только раз не без причины Прикоснулся к узелку: Этих зерен половину Отдал чеху-бедняку. Ой, смоленская пшеница, Где ты только не была, Прежде чем сквозь все границы До Алтайских гор дошла! Милый край весенним громом Встретил бывшего бойца, Фронтовик стал агрономом, Пыль походов смыл с лица. И достал из чемодана Зерна мира — свой семфонд. Ради них он принял раны, Ради мира вынес фронт. И теперь в полях Алтая Та пшеница прижилась И стоит, не полегая, Грузным колосом гордясь.

Николай Кутов

* * *

Урала не узнаешь за неделю. Не сразу можно полюбить Урал С его огнем мороза и метелью, С его цехами, где гремит металл. Но тот, кто станет с вьюгами бороться, Кто в холода научится ценить Жилищ тепло, скупую ласку солнца, Тому уже вовек не разлюбить Туманами окутанные горы, Озер прохладу, шум веселый их, Степей огромных синие просторы, Людей упорных, твердых и прямых И города, где в серых клубах пыли, В морозной мгле, когда была война. Трамваев чаще танки проходили, Гремя броней у твоего окна. И если край полюбишь сразу даже, Не торопись с оценкой, не спеши, Пройдут года, тогда ты правду скажешь О всем, что видел, просто, от души. 1946 г.

В ГОРАХ

Везде озера. Оглянись вокруг Отсюда — сверху, с каменных отрогов. Блестит вода. Так после ливня вдруг Заголубеют лужи на дорогах. Олень пугливый прячется в тени, Ручей в горах поет о чем-то песни, И чудится мне: дерево толкни — Оно сорвется со скалы отвесной. Сибирский кедр с березкой молодой, Как юноша высокий, загорелый, С веселой девушкой в нарядном платье белом Стоят, обнявшись, в тишине лесной.

НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ

Посвящаю А. К.

Вам не узнать строительства теперь, — Грызет упрямо экскаватор глину, А тишина, как осторожный зверь, И ночью не спускается в долину. Конвейер новый от известки бел, Седой пыльцой покрыта цепь стальная. Три дерева шумят, напоминая О хвойном лесе, что кругом шумел. И стелется над горною вершиной Лиловый дым, послушный ветерку Следы волков на диком берегу Зачеркнуты автомобильной шиной.

В БАРАКЕ

Леденит буран стекло, Снег несет куда-то. У времянки нам тепло, Только тесновато. Ветерок уральский свеж, Дует в щели рамы. Это временный рубеж — Понимаем сами. Скатерть — кальки лист большой, Вместо штор — газета. Над коптилкой жестяной Желтый листик света. Цеха нет, но есть чертеж Привезенный нами; Как бумагу развернешь — Цех перед глазами. И увидим мы вокруг Огоньки во мраке, И светлее станет вдруг В маленьком бараке.

МОНТЕР

Он взглянул на огни И о многом напомнил их свет. Точно повесть они, Будто цепь честно прожитых лет. Словно россыпи звезд, Многоточья кружков золотых, И не сотнями верст Расстояние мерить до них, Эти звезды он сам Над безлюдной землею зажег; Время, как по годам, По огням бы отсчитывать мог. Вот сияют сквозь мрак Пять веселых кружков-огоньков: Это первый барак, Где из окон стреляли в волков. Вправо строчка огней — Это в парке большом фонари. Там дорога, за ней Видно полосу желтой зари, Что и ночью горя Освещает дорогу и лес. То совсем не заря, А огни многоярусной ГЭС. Вот четырнадцать звезд: Это в новом поселке кино. Сорок звезд — это мост, А вот это — любимой окно. Верно, тоже не спит После трудной работы она. И, быть может, глядит, Как и он, в темноту из окна.

СНОВА В ПУТЬ

Уезжаю туда, Моя милая, снова я, Где у нас города Воздвигаются новые, Где светлеет пока Вместо улицы — просека, Где ушла в облака Альпинисткою сосенка, Где до нитки промок Легкий дом парусиновый, Где веселый дымок Пролетел над осинами. Пусть не входит печаль В сердце гостьей непрошенной; Ты меня повстречай На тропе запорошенной. В добрый день, в добрый час! Руку дай на прощание, Пусть окутает нас Синева расстояния. Пусть раскинется вновь Ширь полей… Что теперь она? Если наша любовь Расстояньем проверена.