Через несколько показавшихся мне долгими минут Биллингсы вошли в библиотеку. Я слышал, как сын что-то сказал отцу, но не понял что. Отец ответил односложно, и тут я уловил конец фразы Биллингса: «…этот чертов детектив».

Не поворачиваясь, я произнес:

– Я же вам говорил, что вы похожи на пациента, пришедшего в офис к доктору и требующего пенициллин.

Я не мог видеть их лиц, но по наступившей внезапно тишине понял, что они от неожиданности потеряли дар речи. Потом Биллингс-отец оторопело произнес:

– Кто это? Что за глупые шутки?

– Вы попались и понимаете это, – сказал я. – Теперь давайте поговорим и обсудим, что можно для вас сделать.

Наконец они догадались, откуда шел голос. Сын обежал вокруг стола и стал лицом ко мне.

– Ты, чертов жулик! – закричал он.

Я закурил сигарету.

Молодой Биллингс сделал навстречу мне угрожающий шаг.

– Будь ты проклят, Лэм! Хоть это удовольствие я могу себе позволить. Я собираюсь…

– Подожди, Джон. – Голос отца звучал властно и уверенно.

– Если бы вы, джентльмены, выложили на стол ваши карты и попросили бы помочь отмазаться в деле Бишопа, то мы бы сэкономили массу времени, – заявил я.

Похоже, молодого Биллингса, стоявшего со сжатыми кулаками, будто укололи шилом.

– Что, черт возьми, вы имеете в виду под делом Бишопа? – спросил отец.

– Бишоп исчез, – ответил я. – Ваш сын старался состряпать себе алиби. Для чего? С моей точки зрения, в этом повинен Джордж Бишоп. Что бы вы могли мне сказать по этому поводу?

– Ничего, – ответил молодой Биллингс, придя немного в себя от шока. – Как вы, между прочим, сюда проникли?

– Я просто взял и вошел.

– Как?

– Через черный ход.

– Это неправда! Дверь была на замке.

– Была… но не тогда, когда я входил.

– Джон, пойди проверь, – низким уверенным голосом приказал отец. – Если она открыта, то, ради бога, запри ее. Мы не желаем, чтобы сюда зашел кто-нибудь еще.

– Я знаю, что она заперта, отец, – сказал сын, поколебавшись мгновение.

– Удостоверься в этом сам, – жестко еще раз приказал отец.

Сын прошел через столовую и комнату дворецкого в кухню.

– У него большие неприятности, – констатировал я. – Возможно, я смогу ему помочь, если успею.

Биллингс-старший хотел было мне ответить, но передумал и промолчал. Через минуту вернулся сын.

– Ну что?

– Ключ в дверях, папа. Наверно, я забыл его повернуть, но совершенно точно, я закрывал эту дверь, когда уходили слуги.

– Думаю, нам надо поговорить, Джон, – сказал отец.

– Если бы Лэм не наболтал полиции бог знает чего, то с нами было бы все в порядке, – ответил Джон. – Мы…

– Джон! – резко остановил его старик.

Сын сразу замолчал, – голос отца был похож на удар хлыста. Несколько секунд прошло в молчании. Я продолжал дымить сигаретой. Несмотря на все мои усилия, у меня дрожали руки, но очень хотелось надеяться, что никто этого не заметил. Теперь можно было или утонуть, или выплыть. Если они опять позвонят в полицию, со мной будет кончено. На сей раз это действительно сочтут за шантаж, и меня без раздумий выкинут с работы.

– Думаю, Лэм, нам надо кое-что обсудить, – сказал Биллингс-отец, и они с сыном направились в кабинет, оставив меня одного.

Появился большой соблазн встать и уйти. Теперь, когда фишки-ставки были на середине стола, я начал сомневаться, хороши ли у меня карты. Если они все-таки решатся позвонить в полицию, то я окажусь поверженным в прах. Если же этого не сделают, мне придется работать над делом, которое было так ужасно, так безнадежно запутано, что выигрыш можно было оценить как один шанс из тысячи.

В этом удобном кресле – увы – я чувствовал себя как на электрическом стуле. На лбу выступили капли пота, ладони вспотели. Я был зол на себя за то, что не мог держать в узде свою нервную систему, но пот продолжал буквально струиться.

Джон Карвер Биллингс Первый вскоре вернулся и уселся в кресло напротив меня.

– Лэм, – сказал он, – мы готовы вам все рассказать, но нужно заранее обговорить один пункт.

– Что такое?

– Мы бы хотели быть уверены, что активность полиции, поставившей под сомнение алиби моего сына, не является результатом действий вашего агентства. Это так?