– Шантажист, который хочет собрать на нее досье.

– Но он бы не шантажировал, если бы ничего не знал.

– Да нет, он может и блефовать. Вот если бы она в разговоре с вами наболтала лишнего, у него появились бы существенные доказательства – при условии, конечно, что беседа будет записана. То же самое и с разговорами у нее дома. На вашем месте я бы не совался в эту квартиру, а постарался бы все выяснить, встретив ее как бы случайно.

Бикнел ухватился за это объяснение обеими руками.

– Да-да, верно! Поэтому она и отвечала по телефону так односложно. Лэм, Берта права. Вы умница! Ей-богу, умница!

– Что вы, мистер Бикнел, – скромно ответил я, – это просто опыт. У нас таких случаев масса, и мы уж сколько раз обнаруживали, что телефоны прослушивают, а в тех комнатах, где чаще всего ведутся разговоры, устанавливают «жучки».

– Так вы сказали, она была здесь, на пляже, а потом ушла?

– Не знаю, куда она пошла, но я ее видел.

– Бедное дитя, – вздохнул он. – Наверно, я ее подвел. Она, видимо, надеялась, что я соображу выйти сюда и ждать ее в таком месте, где мы могли бы встретиться как бы ненароком. А я дал маху! Ну что ж, видно, теперь уже ждать бесполезно. Лэм, вы не поможете мне подняться?

Я подал ему руку. Он встал и отряхнул песок со своих сухих плавок.

– Вам надо беречься солнца, – предупредил я его. – Не выходите надолго – можете обгореть.

– Нет, с этим у меня все в порядке, я не обгораю. Я… Послушайте, Лэм, если вы увидите Миру на пляже или еще где-нибудь, где мы могли бы спокойно поговорить, не дадите ли мне знать?

– Где вас найти?

– До вечера я буду у себя в номере, потом спущусь в коктейль-бар, а немного позже пойду обедать. Во всяком случае, старший коридорный будет все время знать, где я.

– О’кей, – согласился я, – я сообщу вам. Но сегодня ей такая возможность может больше и не представиться. Вероятно, она позвонит откуда-нибудь, но учтите, что ваш телефон тоже может прослушиваться. А возможно, за ней следят.

– Вы думаете? То есть вы считаете, что они – кто бы они ни были – могут зайти так далеко?

– Как знать? Я обязан учитывать все – надеяться на лучшее, но быть готовым к худшему.

– Да-да, вы правы.

Он положил руку мне на плечо.

– Дональд, – проникновенно сказал он, – вы совершенно правы. Вы отлично работаете. Я очень рад, что Берта настояла на вашем участии в деле. Я уверен, мы во всем разберемся. Но пусть все же Берта возьмет контакты на себя. Мы справимся, Дональд, обязательно справимся.

– Конечно, справимся, – подтвердил я.

И он поплелся на своих ревматических ногах к «Ройял Гавайян». Я вернулся в «Моану», позвонил в агентство по прокату автомобилей и договорился насчет машины.

В восемь часов я был уже на посту и не сводил глаз с дверей квартиры Миры.

Вскоре вышла с сумкой наша служаночка, невинная, как агнец божий. Как и полагается служанке, она направилась к автобусной остановке и, когда подошел автобус, забралась в него. Я двинулся следом.

Автобус направился вниз по Калакауа-стрит, потом свернул налево на Кинг-стрит. Проехав полмили или около того, он остановился. Вышел всего один пассажир – моя «японочка».

Пройдя вперед вдоль тротуара пару десятков метров, она подошла к довольно приличной машине, открыла дверцу, ловко запрыгнула на сиденье водителя и, отъехав от тротуара, сразу дала по газам.

В Гонолулу ездят так, что у впервые попавшего сюда водителя душа сразу уходит в пятки. Все едут как бог на душу положит, свободно выскакивают из ряда и втискиваются обратно, носятся как сумасшедшие по узким улочкам, только шины визжат на крутых виражах. На перекрестке, где сходятся четыре или пять дорог, гаваец каким-то сверхъестественным чутьем угадывает, что будут делать другие водители, совершает немыслимые рывки и зигзаги, не снижая скорости, – и проскакивает! Каждый раз кажется, что случилось настоящее чудо.

Моя подопечная не была исключением – типичный гавайский водила. Что я пережил, чтобы не упустить ее из виду, рассказать невозможно! Подъезжать слишком близко я не решался, но твердо знал, что, если отстану хоть раз, потеряю ее безнадежно.

После нескольких лихих поворотов она выскочила на шоссе, ведущее к мысу Коко, и вот тут-то началась настоящая гонка!

Иногда я почти нагонял ее, иногда отпускал подальше. Один или два раза, когда был уверен, что она никуда не свернет, я даже обгонял ее. Она этого вынести не могла – сразу же давала полный газ и не успокаивалась, пока не оказывалась впереди.

Но вот она сбросила скорость и резко свернула вниз на дорогу, ведущую к пляжу. Здесь открыто ехать за ней было уже опасно, но я все же рискнул поехать следом по крутому спуску, выключив фары. Она свернула в боковой проезд; я проехал еще метров сто до конца дороги, сделал разворот и, вернувшись к этому проезду, обнаружил, что ее машина стоит возле аккуратного домика, прилепившегося к скале над уютной бухточкой. Дом плотной стеной окружали банановые деревья, пальмы и прочая тропическая растительность.