Уже ему, освятившему жертвенники отцу, светил полный, златоко–лесничный месяц всем своим вечерним оком, и он учредил священный суд для великих подвигов и вместе с ним пятилетние игры у божественных берегов Алфея; однако на земле Пелопса, в долине Крониона, не цвели прекрасные деревья. Сад, лишенный этих деревьев, показался ему подверженным острым лучам солнца. Тогда сердце [героя) возжелало отправиться в Истрийскую землю.

Там дочь Латоны, погоняющая коней, приняла пришедшего с высот и излучистых ущелий Аркадии, когда по приказанию Эврисфея и необходимости, возложенной отцом, он привел златорогую лань, которую некогда Тайгета, принеся Орфосии, определила священной. Преследуя ее, увидел Геракл и ту землю за холодным дыханием Борея.

Остановившись там, изумился он деревьям. И возымел тогда сладкое желание насадить [эти деревья] вокруг огибаемой 12 раз меты конного ристалища».

Кроме пиндаровской версии этого мифа имеется еще и другая, которая яснее всего сформулирована у Аполлодора (II 5, 11): «В качестве одиннадцатого подвига Эврисфей приказал Гераклу доставить золотые яблоки от Гесперид»; и «они находились не в Ливии, как говорят некоторые, но у Атланта, в стране гиперборейцев». Здесь, таким образом, в качестве гиперборейской страны фигурирует не Истрия, но крайний запад, и Геракл попадает туда в силу приказа Эврисфея не в погоне за ланью, но с целью достать золотые яблоки.

Популярность мифа о гиперборейском путешествии Геракла была достаточно велика, по крайней мере о нем упоминает (правда, чересчур кратко) еще Элий Аристид (VIII 47).

в) Далее, представляет большой интерес вопрос о географической локализации страны гиперборейцев. Те немногие сведения, которыми обычно располагают, говорят, что они живут где–то далеко на севере от Греции. Но вообще под географией гиперборейцев кроется нечто совсем другое, вовсе даже не географическое.

Два основных положения представляются нам очевидными на основании подробного анализа всех соответствующих источников.

1. Прежде всего гиперборейская страна вовсе не имела какой–нибудь определенной локализации. Она мыслилась в самых разнообразных местностях из известных тогда стран. Самим греческим писателям отнюдь не чужда мысль о полной географической неопределенности представления о гиперборейцах. Так, Страбон (XI 6, 2) говорит, что греческие географы «называли гиперборейцами, савроматами и аримаспами всех живших выше Эвксинского Понта, Истра и Адриатического моря». Едва ли какая–нибудь определенная география мыслится, например, в Гомеровских гимнах (Hymn. Horn. XIV 29), где гиперборейцы просто упомянуты наряду с Кипром и Египтом. В другом источнике (Anthol. Pal. VI 240, 4) высказывается желание об уходе болезни к гиперборейцам, как указание на неопределенную даль. То же находим и в другом месте «Антологии» (IX 550, 40), где говорится о славе Ортигии вплоть до гиперборейских Рипеев.

2. Под гиперборейской страной надо понимать не столько географическую местность, сколько определенного рода социальную категорию. Приведем некоторые материалы.

Версия Геродота, помещающего их далеко за скифами и еще другими народами, которые он перечисляет, широко известна. Первым выразителем ее в литературе, по–видимому, является Антимах (frg. 113), который прямо говорит: «Гиперборейцы — это аримаспы». По Стефану Византийскому (Hyperboreoi), это утверждает и Калли–мах (ср. Hymn. IV 291).

Местонахождение аримаспов, правда, тоже не очень определенное, но большинство относило их на далекий север. Страбон, критикуя различные географические вымыслы (VII 3, 1), приводит Софокла (frg. 870), который будто бы рассказывал в одной своей трагедии о похищении Орифии Бореем и об унесении ее «за Понт, к самым крайним границам земли, к источнику ночи и небесным воротам, к древнему саду Феба». У Стефана Византийского дается такая ориентация:

«Дамаст в сочинении о народах утверждает, что исседоны живут выше скифов, выше этих последних — аримаспы, выше же аримаспов располагаются Рипейские горы, откуда дует Борей. Эти горы никогда не бывают без снега. За этими же горами живут гиперборейцы в направлении к другому морю. Другие рассуждают по–другому».

Пиндар (Isthm. VI 34), желая указать на крайние пункты распространения славы Эакидов, называет Египет и гиперборейцев. Если Египет считался крайним югом, то, очевидно, гиперборейцев надо тут относить к крайнему северу. Точно так же, когда аргонавты увидели (у Аполлония Родосского, II 675) Аполлона, «возвращающегося из Ликии к гиперборейцам», то, очевидно, и здесь гиперборейцы мыслятся на севере, поскольку Ликия — на юге. Птолемей (Geogr. II 2, 1) называет Северный океан Гиперборейским. Впоследствии и горы около северного острова Фула (не то Исландия, не то Ирландия, не то Скандинавия) тоже назывались Гиперборейскими (Steph. Byz. Thoyle).

Однако север понимался в гиперборейской мифологии очень неопределенно. Плиний помещает гиперборейцев в Северной Франции или Британии. Для Греции это уже северо–запад. А кроме того, если двигаться на восток или на юг, то и здесь мы найдем местности, трактовавшиеся в античности как гиперборейские. Гелланик помещал гиперборейцев «за Рипейскими горами». Что такое Рипейские горы, установить трудно, потому что их помещали и на крайнем севере, и на западе и отождествляли с Альпами. Один из вариантов отождествляет их с западными отрогами Урала. Когда греки узнали об Индии в связи с походом Александра Македонского, появились разного рода утопии и сказки об этой стране чудес. И эллинистические романисты не замедлили отождествить гиперборейскую страну с Индией. А то, что гиперборейцы мыслились также и на юго–востоке и даже на юге, это явствует из приведенного выше текста Пин–дара о путешествии Персея к Горгонам. По этому поводу недоумевал уже пиндаровский схолиаст (к Pind. Pyth. 72):