Во время спуска напряжение усилилось. Большинство альпинистов доходят до вершины усталыми, обезвоженными, иногда замерзшими; у них развивается кислородное голодание, нарастает усталость, падает содержание глюкозы в крови. Даже одного из вышеперечисленных факторов было бы достаточно, чтобы сильно повлиять на физическое и моральное состояние. Все они в совокупности приводят к тому, что альпинисты могут стать неловкими и невнимательными. Шансы появления несчастных случаев резко увеличиваются. Под воздействием этих факторов альпинисты могут, например, принять решение спускаться без закрепленной крюками страховки. Мускулы устают, движения теряют четкость, и шансы поскользнуться возрастают.

Однако самым отрицательным фактором остается стресс. (На самом деле правильнее употреблять слово напряжение; термин «стресс» был введен в научный обиход — на наш взгляд, ошибочно — канадским физиологом Гансом Селье в 1930–1940-е годы.) Итак, напряжения, возникающего во время занятий спортом и активным отдыхом на лоне дикой природы, вполне достаточно для создания условий, чтобы произошел несчастный случай.

Наконец, не будем забывать, что с технической точки зрения спуск сложнее подъема. Во время подъема сначала ставится нога, а потом перемещается вес тела. При спуске все ровно наоборот, отчего теряется стабильность. Спуск, точно так же как и ходьба, — это контролируемое падение.

Даже если у альпиниста абсолютно чистая и светлая голова, нет никакой гарантии, что покорение и спуск с горы пройдут успешно. Люди зачастую не осознают: если не происходит никакого несчастного случая, то это еще не означает, что в принципе его не может произойти. В своей книге The Limits of Safety («Границы безопасности») Скотт Саган замечает: «…то, что никогда не происходило, происходит постоянно». У Перроу есть такая фраза: «Смерть — совершенно нормальное явление, вопрос лишь в том, что умираем мы только один раз», — что, конечно, не очень приятно, так как смерть могла бы стать лучшим учителем.

Альпинисты смотрели с вершины на лыжую базу «Тимберлайн». Они понимали, что до уютной жизни им предстоит добираться довольно долго, а там, внизу — пино-нуар… кростини… Радость достижения вершины угасала. В их уме появились новые картинки. Они уже видели место, в котором могут отдохнуть в полной безопасности. Чтобы попасть туда, надо было как можно быстрее пройти по хребту. Страховать друг друга крюками нудно, утомительно и долго. Они уже устали и потратили много времени. Мозг быстро прокрутил варианты возможных действий, нашел эмоциональные пометы, одна из которых напомнила, что для достижения безопасности, комфорта и отдыха надо всего лишь начать ставить одну ногу впереди другой. Другая помета подсказала, что закрепление страховки связано с продолжительным голодом, жаждой, болью и усталостью.

Организму не очень понравился второй вариант. У альпинистов не было эмоциональной карты, фиксирующей падение с большой высоты и удары тела о скалу. Альпинисты успешно отработали прием остановки методом падания на снег, и это обернулось против них, поскольку придавало им уверенности, что метод сработает. Однако альпинисты тренировались в условиях низкой концентрации кинетической энергии в страховочной системе, поэтому веревки вели себя предсказуемо. Они не пытались остановить то, что по весу приближается к грузовому автомобилю. Никто из них не тренировался в остановке падения со сломанным тазом или вывихнутым плечом.

В подсознании альпинисты задавали себе вопрос: «А делал ли я это раньше? Я шел в связке, опираясь на ледоруб, добрался, наконец, до подножия… О, этот горячий душ… Ну да ладно, главное, чтобы страховка была натянута…»

Решение было принято, и появилась новая когнитивная модель. В ней главным предположением было, что кто-то упадет. Поэтому ведущей идеей стала уверенность, что система выдержит падение. Эта идея бессознательно повлияла на восприятие мира. Потом все занялись соединением частей страховочной системы: вязали узлы, проверяли крепежи. Этот знакомый ритуал заменил альпинистам тщательный анализ модели, которую они себе создали.

Слаттер вспоминает: «Мы еще раз напомнили друг другу о необходимости иметь две точки опоры на склоне. Мы уже обсуждали это за день до восхождения. Всегда надо иметь контакт с обеими кошками или кошкой и острием ледоруба». Даже обсуждение вопроса снижения риска увеличило уверенность в порочной системе страховки.

Альпинисты не осознавали, что их модель мира устарела, и деталь за деталью собирали все необходимые элементы будущей трагедии. Этот процесс начался задолго до их появления на вершине горы. Их подвел даже прошлый опыт. Слаттер говорил: «Во время моих восхождений я неоднократно бросался на снег, чтобы остановить падение. Я знал, что можно съехать вниз на три метра, не больше».

Они предпринимали знакомые меры безопасности, которые были эффективны при низких уровнях кинетической энергии. Их совершенно не смутило опасное состояние снега и льда.

Позднее Слаттер признался: «Я искренне верю, что состояние льда не предоставило нам возможности остановить падение». Тем не менее заранее он не смог оценить силы, с которыми столкнется. «Я принял положение на льду до того, как ощутил рывок веревки. Я лежал и думал: „Не волнуйся, тебя оттащит вниз на три метра“. Потом я увидел, как острие ледоруба рвет лед на куски. Я съехал с горы на груди, и она превратилась в сплошной синяк. Когда я пришел в себя, то все еще держал ледоруб в руке».