Тропинка вилась вокруг сосен, перепрыгивая через их чудовищные корни, достигающие толщины бедра взрослого мужчины. Идти было трудно, приходилось внимательно смотреть под ноги. Захаров тоже взмок в своем плаще, потому что, несмотря на отсутствие солнечного света, в бору было знойно, и одуряющее пахло свежей смолой. Но единственное, что он сделал, это расстегнул плащ.

Наконец, местность понизилась, и армия сосен-великанов отступила назад, только несколько одиночек сторожили подступы к хвойной рати. Они вступили в смешанный лес, изобилующий вязами и осинами. Тропинка вела их все вниз и вниз, словно сбегая с холма, и уже чувствовалась близость болота.

В лесу потемнело и стало прохладнее. Захаров взглянул на свои часы, но они показывали три часа, но дня, или ночи, неизвестно. На его взгляд было около восьми или девяти вечера, и Захаров объявил привал. Идти ночью по незнакомому лесу он не собирался.

Хворост собрали быстро, сухостоя в лесу было немало. Сержик с увлечением орудовал туристским топориком, заготавливая дрова на ночь. Всех удивила Люська, самостоятельно сложившая шалашиком дрова, и зажегшая костер с одной спички. Воду искать не стали, пожевали всухомятку, и повалились на спальники у костра.

– Кто первый будет дежурить?
– спросил Захаров.

– А что, дежурить будем?
– спросил удивленно Сержик.

– Обязательно! Мы в незнакомом мире!
– твердо сказал Захаров.

– Давай я подежурю, - попросила Люська.

– Дежурь. Надо только время установить. У кого какие предположения о том, сколько сейчас времени?

– Я думаю, около десяти, - сказал Сержик.
– Я так понимаю, сейчас здесь август, средняя полоса, темнеет. Вот и выходит десять вечера.

– Да, может быть чуть больше, - согласилась с ним Люська.

– Хорошо! Согласен. Пусть будет десять. Сейчас поставлю. Ты, Люся дежуришь до часу. Потом Сержик до четырех, а под утро я. Все, Сержик, ложись. Люся, возьми часы.

– У меня свои есть.

– У тебя же вроде бы не было?

– Взяла с собой часы - брелок. Меня вполне устраивают.

– Ну ладно, тогда я ложусь. Дежурь. Костер поддерживай. Пистолет на предохранитель поставь. Все! Я сплю.

Захаров повалился на расстеленный спальник, подложил под голову сумку, прикрылся сверху плащом, и уснул, прижимая к себе штуцер. Сержик, возбужденный необычной ночевкой, никак не мог уснуть. Он вздыхал, ворочался под своей курткой, но и он уснул, в конце концов, чему-то улыбаясь во сне.

Проснулся Захаров от того, что кто-то тормошил его за плечо. Он вскинулся, не выпуская штуцера, и видя над собой встревоженное лицо Сержика, негромко спросил:

– Что случилось?

– Там кто-то есть. Кто-то стонет вон в той стороне, - так же тихо ответил Сержик, и указал в темноту.

– Ты с револьвером?
– спросил Захаров.

– Нет, мне Люська пистолет оставила.

– Хорошо! Я пойду, посмотрю, а ты в меня не пальни, когда я возвращаться буду.

Он встал, надел шляпу, и, пригнувшись, исчез в темноте.

Сержик напряженно вслушивался в звуки леса, но, кроме криков какой-то птицы, ничего не слышал. Через некоторое время он крадучись подобрался к границе света горящего костра, и сделал шаг в темноту, выставив вперед пистолет.

Негромкий голос Захарова, донесшийся от костра, заставил его вздрогнуть от неожиданности.

– Сержик, где ты? Иди, помоги!

С трудом переступая ослабевшими ногами, Сержик добрел до костра, и только там пришел в себя. Захаров сидел на корточках над чем-то темным, лежащим на земле. Увидев Сержика, он сказал:

– У тебя в рюкзаке аптечка. Давай сюда.

– А что там?
– полюбопытствовал Сержик.

– Раненый!

– Ага! Сейчас!

Он кинулся к своему рюкзаку, достал аптечку, и протянул Захарову. При неярком свете костра, тот покопался внутри, вынул что-то, и склонился над раненым.

– Сержик, да иди сюда! Подержи!

Наклонившись над телом, Сержик увидел изможденное лицо старика, лежащего на земле. Захаров перетягивал жгутом предплечье раненого, пытаясь остановить кровь. Ниже жгута конечность отсутствовала, словно отгрызенная неизвестным хищником. Лохмотья одежды пропитались кровью.

– Держи его, - прохрипел Захаров.

Сержик торопливо протянул руку, и схватил раненого за плечо. Его тотчас словно ударило током. Безотчетно он отдернул руку, чем вызвал недовольство Захарова.

– Какого черта?
– спросил он, - держи крепче!

Сержик снова протянул руку, и уже с осторожностью прикоснулся к старику. Теперь контакт был слабее, но Сержик чувствовал, что его наполняет какая-то энергия.

Захаров сделал укол в предплечье, и снова склонился над раненым, вглядываясь в его лицо. Старик шевельнулся, открыл глаза, и спросил: