Прощай, дорогой брат, не забудь бога ради нашей просьбы о деньгах. Целую тебя, а также Ваничку, но я на него очень сердита. Выдерите ему уши да хорошенько, что за лентяй, ничего не пишет.

(Июнь 1835 г. Петербург)1

Дражайший и уважаемый братец!

Посылаю вам условие, заключенное вашим превосходительством, чтобы напомнить об обещании вами нам данном насчет лошадей, а также и посла которому поручено их доставить. Ради бога не задерживай его и особенно чтобы его путешествие не было напрасным. Я полагаю, что он не застанет тебя на Заводе, тем не менее посылаю тебе это письмо на случай, если он встретит тебя по дороге, чтобы ты дал ему письмо к твоим главным министрам, а они отправили с лошадьми и три дамских седла, муштуки, чепраки и проч. также и деньги на проезд. Таша велела сказать, что если вы ей не купили еще лошади, то не отделаетесь без Матильды. Нет, не шутя, непременно обещание свое исполните. Прикажи непременно чтобы Трофима на Заводе не задерживали, пусть ему дадут два дня отдыха, это все что он просит, так как лето уже наступило; он сможет остаться подольше когда вернется. Мы переезжаем на Черную речку, следственно лошади необходимы. Еще раз повторяю тебе от имени трех очаровательных сестер, ради бога не отказывайте нам и велите Трофима отправить с лошадьми без себя. Надеемся на ваше честное слово. Еще два мужских седел, одно для Пушкина, а другое похуже для Трофима.

(Четыре дня спустя. То, что будет дальше, это уже ответ на твое письмо, а начало было написано раньше.)

Таша тебя очень благодарит за подарок и просит употребить 500 рублей на шаль, которую она тебя умоляет прислать ей как можно скорее. Спасибо, дорогой братец, за 500 рублей, которые мы только что получили, пожалуйста, не задержи прислать нам остальные деньги; да если можно устройте нас с Носовым ради бога чтоб нам аккуратно 1 числа получать деньги: не поверите как мы бьемся. Я понимаю, что тебе в твоем положении трудно в точный срок выплачивать нам содержание, но раз уж ты назначил деньги Носова для нас, тебе все равно получим ли мы их 1-го или позднее, а для нас большая разница. Пожалуйста, братец любезный успокойте нас на этот щет; не сердитесь, что мы вам так надоедаем, нас самих теребят со всех сторон. Твое письмо Мятлеву было послано; но его нет в городе, он уехал за границу, так что нам его принесли обратно без результата. Прощайте Митинька, не задержите нам Трофима и поскорее отправьте.

Пушкин ради Христа просит, нет ли для него какой-нибудь клячи, он не претендует на что-либо хорошее; лишь бы пристойная была; как приятель он надеется на вас. Даже если лошади прибудут к нам к концу июля ничего, это будет самое хорошее время, жары будут меньше, мы все надеемся на вас. Катинька просит передать, что она написала в Ильицыно, чтобы ей прислали Сашку кривую, чтобы заменить Полиньку; поэтому если управляющий оттуда спросит твоего на то распоряжения, ты согласишься на эту просьбу, не правда ли?

Вообрази, какую штуку сыграла с нами мать. Эта несчастная шляпка, которую мы для нее заказали, помнишь? так вот, она нашла ее слишком светлой и вернула нам с запиской к Таше полной ярости. Но мы ничего не потеряли, так как Тетушка у нас ее купила; так что мать и не подозревает, что она еще оказала нам услугу. Но какое своенравие2. Коляска прибыла благополучно и мы тебе за нее бесконечно благодарны; мы уже в ней катались, и хотя Тетушка находит ее отвратительной из-за рессор, мы к этому привыкли, так что все идет хорошо.

Санкт-Петербург. 27 июля 1835 г.

Надо же, чтобы я когда-нибудь написала тебе письмо, в котором не говорилось бы ни о делах, ни о деньгах, ни о процессе, ни о бумаге, ни о книгах, но о чем-нибудь более интересном, дорогой Дмитрий, и так как я в настроении сегодня, посмотрим, о чем же мы будем говорить.

Прежде всего, своя рубашка ближе к телу, как говорят, поэтому именно о себе я и буду с тобой беседовать. Потом мы сможем дойти и до тебя, но это будет после. Итак, если у тебя есть время и моя болтовня тебе не надоедает, послушай же меня. Я тебе расскажу о чем думает девушка двадцати четырех лет; не всегда же о мушках. Но о чем же тогда, спросишь ты? Сию минуту – об этом листке бумаги, который отвратителен, ты видишь, как она впитывает чернила? Ах, прости, я забыла, что это тема, которой я не должна касаться; итак, вернемся к другой теме.

Ах, да! я хочу кое-что тебе рассказать, что должно тебе доставить большое удовольствие. Дело в том, что живет на белом свете одна молодая женщина, вдова, очень милая, хорошенькая, которая с ума сходит по тебе. Одним словом это маркиза Виллеро1, которую мы очень часто встречаем в Парголове, так как она живет там на даче с графиней Пален и Тетушкой. Она уверяет, что ты самый красивый из нашей семьи, и больше всех похож на мать. Суди сам – как это она усмотрела? Я ничего в этом не понимаю; и не в красоте я тебе отказываю, так как в конце концов ты красивый мужчина… но что касается сходства, которое она находит, то это она видела во сне…

Как в Яропольце идут дела? Назад или вперед? Были ли кавалькады? Ах, ах, кстати о них; извини, ведь о лошадях мы можем говорить, наш уговор на них не распространяется. Братец – повеса, бездельник, скверный мальчишка, а подписанная бумага – прошу тебя мне ее прислать обратно: в суд подам, Завод опишу, фабрику остановлю. Но кажется, я далеко зашла, чорт побери мой язык, про дела не говорю сегодня, не день. Нет, право, как жаль, что бедная Любка так мучилась; одна моя Ласточка умна, за то прошу ее беречь, не то избави боже никаких свадеб, пусть она следует примеру своей хозяйки; а что – пора, пора, и пора прошла и того гляди поседеешь.

Да, знаешь ли ты, что Платон Мещерский2 поселился здесь. Не думай, что это имеет какую-нибудь связь с только что сделанными размышлениями, нет, мне он вдруг в голову пришел. Он страшно постарел, нигде не бывает, мы его только раз в театре и встретили.

Прощай, Митуш, уж так разболталась, что и лицо свое помарала; но уж так устала, что есть и спать хочу, я думаю уже около полуночи. Сестры любезничают внизу с Карамзиным3, а мне смерть спать хочется, прощайте, братец любезный.