Он представил, какая на Лунной началась суматоха.

Андрей задумался о том, что пришельцы настолько отличны от людей по своим биологическим характеристикам, истории и уровню знаний, что поведение их рассматривать с точки зрения земной логики просто бессмысленно. Они не поступают ни так, как мы, ни наоборот - они поступают подругому. А это означает, что реакция пришельцев непредсказуема, и поэтому рассуждать о возможном содержании их радиограммы - пустая трата времени.

…Как-то незаметно наступил момент, когда мозг Космопорта отстучал расшифрованный текст радиограммы. Она содержала ПРИЗЫВ О ПОМОЩИ! Это было все, о чем просили пришельцы, погибая в своем корабле, медленно дрейфующем в сторону солнечной системы.

Родная планета оказалась для них слишком далекой.

Конечно, надежды у них было мало - так, какая-то сотая, тысячная, а может, и меньшая доля вероятности.

…В кольцевом коридоре, идя на дежурство, Ирек по привычке взглянул в иллюминатор: все так же в скучной темноте светились крупные и мелкие звезды, а знакомый пейзаж Луны казался свалкой разломанных геометрических фигур и плоскостей, проткнутых остриями скалистых пиков. И вдруг ее исковерканная поверхность вызвала у Ирека удивительно отчетливую ассоциацию - разбитый корабль, медленно плывущий где-то за окраинами солнечной системы.

Он видел, как спиральная антенна или что-нибудь еще, что там у них, у пришельцев, принимает радиограмму на родном языке. Вновь щелкают и гудят заиндевевшие машины, окруженные звездным вакуумом, и записывают последнюю передачу. Ирек представил себе, как это произойдет: звездолет будет идти три месяца к неизвестному кораблю, и экипаж будет считать не дни, а минуты. И они с Андреем тоже.

Потом со звездолета туда перейдут спасатели, которые впервые не будут знать заранее, кого же они должны снасти.

Самое интересное в этой истории было то, что расшифровка электронного мозга была подвергнута сомнению. Да, человек дал свой вариант событий… Ирек и Андрей знали: призыв о помощи мог означать попытку контакта. Не более.

Разве не характеризует немедленный ответ - словом или делом - на радиограмму уровень тех, кто ее принял?

И не только уровень, но и характер их цивилизации, их отношений к другим, к иному разуму, наконец… И разве можно придумать лучший способ для этого?

Скоро все выяснится. Когда звездолет приблизится к неведомому кораблю, корабль понесется навстречу потомкам, чтобы заставить их задуматься над жизнью.

Они давно уже жили у берегов этой холодной многоводной реки - ждали возвращения разведчиков, посланных в ту. сторону, откуда встает солнце, и в ту, где оно бывает в полдень. После теплых, почти без снега, зим далекой теперь родины - у берегов Лазурного моря, им казалось здесь холодно и неприютно. Женщины племени споро нашили для всех теплые меховые одежды, которые пахли кислой овчиной, но зато не продувались свирепыми сивергами. И только один Летописец ходил по-прежнему в короткой кожаной накидке из кожи буйвола с разрезами для рук, из-под круглого выреза которой выглядывала белая полотняная рубаха с вышивкой: прямоугольник, поделенный на четыре квадрата, и в каждом по крохотной точке-солнцу.

Летописец был пришлый, из примкнувшего к ведунам горного племени - смуглый, кареглазый, черноволосый, с прямым коротким носом и удивительной детской улыбкой. Он был один такой среди белокурых и светлоглазых юношейведунов.

Но совсем не потому приметила его Инда - девушка, Хранящая Наследство. Женщины, Хранящие Наследство, жили в странцрй отчужденности от остальных, быстро старевших и умиравших. Хранящие Наследство были молоды и прекрасны сколь угодно долго, пока не притрагивались к Наследству, завещанному предками - детьми Солнца. Инда о нем до сих пор никогда не вспоминала. Жила весело, беззаботно, перенося стойко лишения кочевой жизни, холод и зной, тяжкий домашний женский труд и большую охоту, в которой участвовала наравне с мужчинами. Только в военные походы ведуний не брали, чтобы не погибли от случайной стрелы. Кроме этих для всех обычных дел, Инда училась у своей старой бабки Веданью. Она уже знала, как лечить травами и заговорами, как властвовать над своим телом, как силой своего взгляда остановить руку врага, занесшего над ней меч.

Летописец же вел веды: он записывал на маленьких обожженных досках все, что случилось в союзе племен, отправившихся в долгий путь за солнцем, и сейчас жил среди ведунов, ожидая разведчиков с их новостями.

Он так же, как все, лихо ездил на коне и перепрыгивал с закрытыми глазами с одного скакуна на другого. Одинаково метко прыскал стрелами из лука и каменными ядрами из пращи. Мог вмиг развести костер одним ударом кресала… Словом, он был славный воин. Но еще он слагал стихи. И когда он, проводя тонкими смуглыми пальцами по струнам гуслей, пело бранных походах предков, юноши, загоревшись, хватались за мечи, готовые в тот же час идти на бой. А- когда пел о любви, девушки искали потеплевшими глазами своих возлюбленных.

У Инды не было возлюбленного, и она полюбила Летописца.

Однажды он подошел к ней и позвал за собой. Она не спросила куда. Она поднялась с прибрежного камня, на котором сидела, засмотревшись на текучий бег речных струй, и пошла за ним. Глухо бились волны о крутой скалистый берег, и под их мерный рокот в ее пахнущей хвоей хижине Летописец говорил слова, от которых непривычно кружилась голова и которых не было в самых нежных его песнях. Как много ласковых слов знает их древний язык! И как же редко произносят они их, забыв в тяготах походов, в ежедневных заботах о хлебе насущном… А Летописец помнил эти слова.