— Умеют! Они умеют!.. Вот видишь, дорогой, не всякая сказка — пыль, поднятая ветром…

Глаза жрицы погасли, рука опустилась.

— Вот — защита! — повторила она. — И если Небесный Вихрь позволит, я научу вас — научу и не стану отправлять для подготовки в Башни Искусных или Танцующих. Вы оба взысканы богами… совсем по-разному, но взысканы! Тебе, — Гайра повернулась к Джамалю, — боги повелели говорить; тебе, светловолосый, предвидеть… Редкостный дар, клянусь Безмолвными!

«Великий Харана! — промелькнуло у Скифа в голове. — И это она заметила!» Повелительный голос Доны ок'Манур, Правящей Людьми, прозвучал ударом набата. Она обращалась к Рирде:

— Да исполнится слово мудрой! Отправь юношу к Наставницам, Сестра Меча. А тех двоих, искателя и воина, пусть примут девушки твоей Башни. Напомни им, однако, об осторожности. Ночи трех лун еще не наступили!

«Не наступили, — думал Скиф следующим вечером, стоя на плоской кровле Башни Стерегущих Рубежи. — Не наступили!» Но разве только плотское в любви может радовать человека? Его рука лежала на талии Сийи ап'Хенан, его плечо прижималось к ее плечу, дыхание девушки обдавало щеку теплом, тонкие пальцы нежились в его ладони. Мир был прекрасен! Мир был чарующе тих и безлюден; казалось, скала с огромным замком несет их вперед и вперед, подобно сказочному кораблю, сквозь сонные амм-хамматские степи, сквозь теплый мрак звездного ночного неба, сквозь серый туман безвременья. Куда они плыли? На Землю или в иную Вселенную — ту, сжимающуюся, о которой рассказывал Джамаль?

— Ты вернулся, — сказала девушка, сжимая ладонь Скифа.

— Вернулся, — повторил он. Пепельные локоны Сийи щекотали его шею. Она вздохнула.

— Ночи трех лун кончились, мой светловолосый. Нам придется подождать.

Скиф взглянул на темное небо, усыпанное звездами. Багровая Миа, обитель Паир-Са, уже взошла, и следом за ней из облаков поднимался серебряный Зилур, на котором обитали Безмолвные. Но Ко, последняя и самая меньшая из лун, напоминал о себе лишь неясным светлым заревом над южными горами. Пройдет десять или двенадцать дней, и Ко всплывет над горизонтом, но тогда исчезнет Зилур. И лишь через два месяца по земному счету все три луны поднимутся вместе в амм-хамматских небесах. Наступит время любви; ночи, когда женщине позволено обнять мужчину, соединиться с ним, слиться, положив начало новой жизни.

Два месяца! Скиф знал, что не пробудет здесь так долго. Мысль о кратковременности его амм-хамматского сна была мучительной; он снова размышлял о том, не остаться ли здесь с Сийей — или, быть может, забрать ее с собой. Но какое бы решение он ни принял, не многое зависело от него. Был Доктор и был Сарагоса; их властью и волей он очутился в Амм Хаммате, их властью и волей перенесется на Землю в урочный час. И была Сийя; Сийя, нерасторжимо связанная со своим девственным и диким миром, с этой темной ночной степью и замком, что высился над ней, подобно кораблю в беспредельном морском просторе. Вряд ли она смогла бы ужиться на Земле; ее дом был тут, тут была ее судьба, и другой она, похоже, не желала.

— Смотри! — Сийя протянула тонкую сильную руку к блестящему диску Зилура, по которому скользили тени облаков. — Безмолвные глядят на нас оттуда и ждут… ждут, чтобы мы повторили сказанное… те слова, что ты говорил мне в степи, в высокой траве…

— Ты — моя женщина. — Скиф прижался щекой к ее горячей щеке. — И если боги твои слышат нас и владеют искусством письма, пусть запишут: ты — моя женщина.

— Боги мудры и слышат все, Скиф ап'Хенан, — строго сказала Сийя. — И все им ведомо и подвластно. Они следят за нами, они даруют силу, они повелевают горем и радостью, ибо в их власти соединить или разъединить людей.

— Если бы так, моя ласточка, если бы так…

Они помолчали, затем Скиф сказал:

— Ваши боги в самом деле мудры. Только мудрым известен рецепт счастья, только они умеют чередовать горе с радостью, грусть с весельем, тоску ожидания с мигом свершившихся надежд. Но мне отказано в такой мудрости. Я нетерпелив и хотел бы радоваться всегда, не дожидаясь разрешения богов.

На губах Сийи промелькнула улыбка.

— Тоска ожидания и миг свершившихся надежд… — повторила она. — Ты говоришь о ночи трех лун и других ночах, когда пути Миа, Зилура и Ко лежат по разные стороны небес? Ты хочешь знать, почему время любви сменяется временем разлуки?

— Да. Свет трех лун не сделает мою любовь сильнее, милая. Даже если Безмолвные заговорят и скажут, что мои слова — неправда!

Теперь она рассмеялась.

— Я тебе верю, Скиф ап'Хенан, верю больше, чем Безмолвным. Но всякий запрет имеет смысл, и боги устами Видящих подсказывают нам скрытое и тайное — то, что недоступно нашим глазам и слуху.

— Что же? — спросил Скиф.

Сийя повернулась к нему, и в ее бездонных темных зрачках замерцали искорки света — серебристые, как всходивший в небесах Зилур. Ночи Амм Хаммата были светлее земных, и Скиф отчетливо видел ее лицо — задумчивое и словно бы печальное, с полураскрытыми губами и тенью, скользившей по щеке. Потом серебряная луна всплыла над облаками, и тень исчезла.

Пальцы Сийи легким движением коснулись его виска.

— Все просто, мой светловолосый, все просто… Любовь приносит свои плоды, и они различны, как деревья в лесу и травы на равнине. Мы встречаемся с мужчинами в ночи трех лун, и от этих встреч рождаются девочки… всегда девочки, только девочки… Они вырастают под присмотром Наставниц, приходят в наши Башни, спускаются вниз, садятся на коней, учатся владеть оружием и говорить с Белыми Родичами… Нам, племени Башен, не нужны сыновья — только мужчины, чтобы продлить свой род. Миа, Зилур и Ко появляются в небе на пятнадцать дней; этот срок они странствуют вместе, отмеряя время посева. И всходы его не должны быть такими, как ты, Скиф. Наши женщины рожают только дочерей.