По той ли, по иной причине, но Кван Чон согласился учить русского и выучил на совесть — за немногие месяцы, пока Скиф оправлялся от раны и приходил в себя. Конечно, стрельба из лука, фехтование на дубинках, на длинных и коротких мечах и прочие искусства такого рода были экзотикой, но разве угадаешь, когда и что может спасти жизнь? Задачи команды «Зет» были многообразны и не ограничивались лишь охотой за бандитами, террористами и боевиками наркомафии, так что иногда палка, цепочка или нож выручали не хуже гранат и автомата.

К примеру, сейчас… Скиф поднял голову, оглядывая притихшую ночную степь. Под светом трех лун травы то розовели подобно шлифованному родониту, то серебрились, как водная гладь в лучах заката. Ночи тут были гораздо светлей, чем дома, если только багряная луна со своими спутницами не пряталась за облака. Но сегодня небо оставалось ясным, и на нем, как и земной ночью, сияли мириады звезд, ярких и тусклых, пламенно-алых, изумрудных, сапфирово-синих, золотых… Рисунок созвездий, которым вчера любовался Джамаль, был, однако, странен и чужд; ничего знакомого, кроме размытой мерцающей ленты Млечного Пути.

Он лег на спину, вытянулся, ощущая на щеке струившееся от костра тепло, и смежил веки. Минуту-другую до слуха его доносились сторожкие ночные шорохи, шелест травы, потрескивание пылающих сучьев да негромкий храп Джамаля, но вскоре звуки эти отодвинулись куда-то, расплылись, растворились… Он спал, спал в Мире Снов, на чужой земле, под чужим небом. Но снились ему скифы — не то точившие свои клинки, не то плясавшие меж кострами; затем картины эти сменились девичьим лицом, незнакомым, в ореоле пышных пепельных волос. Губы девушки что-то шептали, и Скиф — как бывает во сне — твердо знал, что она произносит его имя, настоящее имя, однако не мог разобрать ни слова.

Его разбудили громкие крики Джамаля и сдержанное басовитое рычание. Он вскочил, нащупывая лук, инстинктивно метнулся к ближнему валуну, прижался спиной к прохладному камню. В прогоревшем костре тускло светились уголья, над ними таял сизый дымок, а за этой ненадежной защитой маячили четыре огромных снежно-белых силуэта.

Звери! Такие же, как саблезубый, растерзавший гиен! Огромные ангорские коты!

Скиф согнул лук, с отчаянием сознавая, что жалкая тростинка, лежавшая на тетиве, может лишь раздразнить хищника. Скверные дела! Лук-то хорош, да стрелы плохи… Против таких чудищ шансов — ноль… Он чувствовал, что жизнь клиента, да и его собственная, несмотря на молчание Хараны, висит на кончике паутинной ниточки, колеблемой ветром небытия.

— Погоди, дорогой, не стреляй. — Джамаль, похоже, справился с первым испугом. — Видишь, они стоят… не трогают нас, не трогают нашего олешка… Видно, не голодные.

Звери и впрямь не двигались и не обращали внимания на остатки их вчерашней трапезы; они только порыкивали с нетерпением да свивали в кольца длинные пушистые хвосты. Скиф, облегченно вздохнув, опустил лук.

— Чего-то им от нас надо, — заметил Джамаль, подбирая • пояс с катаной и затягивая ремень вокруг талии. — Говорят, а? Рычат и говорят… хвостом и ушами, видишь? — Уши у белых зверей заметно подрагивали в такт словам князя. — О чем говорят эти киски, не пойму… Ты у нас эх-перд, ты скажи!

Он улыбнулся, блеснув белоснежными зубами.

— Я в других делах эксперт, — буркнул в ответ Скиф. — В кошачьих разговорах разбираюсь не лучше тебя.

Кажется, хищникам надоело ждать. Один из них, огромный — не давешний ли знакомец, прикончивший гиен? — мягко ступая, обогнул кострище, с заметным презрением понюхал жареное мясо и уставился на Скифа. В его угольно-черных глазах зажглись огоньки, длинный хвост нетерпеливо охаживал бока, но шерсть на загривке не топорщилась, лежала гладко — зверь не был раздражен.

— Ну? Чего ты хочешь, животинка? Чтоб за ушами почесали? — Скиф отлепился от камня, шагнул вперед, потянулся к зверю. Тот предостерегающе рявкнул — похоже, блохи его не донимали или он просто не любил фамильярностей.

Рука Скифа инстинктивно отдернулась.

— Не бойся, дорогой, — произнес князь, глядя на хищника и словно бы пытаясь понять его рычание, — не бойся. Он нам ничего плохого не сделает.

— А ты откуда знаешь? Джамаль пожал плечами.

— Чувствую! Просто чувствую. Эти киски…

Он смолк, ибо хищник внезапно неуловимым движением развернулся и гибкий хвост ударил Скифа под колени — с такой силой, что он едва удержался на ногах. Удар сопровождался ревом — хриплым, низким, повелительным.

— Хочет, чтоб мы с ним пошли, — прокомментировал Джамаль, торопливо подбирая завернутое в широкие листья вчерашнее жаркое. — Ну, дорогой, раз приглашаешь, обязательно пойдем. Пойдем! Вот только завтрак прихвачу…

Напоминает приказ, а не приглашение, подумал Скиф. Или то, или другое… Однако звери, хищники так себя не ведут! Для них человек не гость и не пленник, а добыча! Или этих гигантских котов нельзя было считать зверями? Но выглядели они как звери и тянуло от них звериным душком — правда, не такой застоявшейся вонью, как из львятника в питерском зоопарке.