– Олень, – сказала Ирлеф, поднимая позеленевший от дождей череп. – И вот еще и еще… Как они сюда забрели? А это речной бык. Странно… Он из воды почти никогда не выходит.

Внезапно ближайшая к нам птица медленно расправила крылья, и в лесной тени тускло блеснуло ее оперение, похожее на медные доспехи. Безглазый лик обратился в нашу сторону, и я сразу узнал одну из тех пернатых тварей, которых в Дите принято было возить в клетках по улицам. Раздалось нечто похожее на тяжелый вздох, перешедший в угрожающий клекот, и птица стремительно кинулась на нас. И тут же весь лес словно взорвался хлопаньем многих крыльев. Слепые гарпии неведомым образом узрели своих жертв и вознамерились с ними расправиться.

Это был как раз тот случай, когда отступление является не позором, а вполне простительной необходимостью. Сражаться с птицами было ничуть не легче, чем с лернейской гидрой – какое бы количество их я ни поразил, на смену каждой павшей немедленно приходило несколько других. Отмахиваясь тюком (с таким же успехом можно было защищаться зонтиком от арбалетных стрел), я стал отходить к опушке леса, почему-то совершенно уверенный, что птицы не последуют за нами на открытое пространство. Тем временем эти подлые бестии беспощадно хлестали меня жесткими крыльями, а клювами долбили так, как голодный дятел долбит гнилую осину. В наиболее выгодном положении оказался Хавр – он попросту опустил забрало на лицо и стал практически неуязвим. Хуже всех приходилось Ирлеф, для которой даже крыса была опасным противником.

Видя столь плачевное положение Блюстителя Заветов, я, отшвырнув тюк, содрал с себя верхнюю одежду вместе с кольчугой, в которую и завернул Ирлеф, словно малое дитя. К опушке леса я бежал так быстро, что птицам удалось лишь несколько раз долбануть меня в затылок.

Остановиться я осмелился только на другом берегу речки. Лес продолжал сотрясаться от шума крыльев и зловещего клекота, но, кроме Хавра, ко всему прочему тащившего на себе и брошенный мной тюк, никто не покинул его негостеприимную сень. Зато могучий приземистый бык, судя по размаху рогов – вовсе не лесной уроженец, – разминувшись с нами, быстро исчез среди коралловых деревьев.

На этот раз Хавр отнесся к Ирлеф весьма предупредительно – не корил за мнимые и действительные оплошности, смазал какой-то целебной мазью ссадины на лице и даже разрешил отдохнуть сколько ей заблагорассудится.

– Это же слепыши! – Ирлеф едва могла говорить. – Почему они напали на нас? Помню, я еще девчонкой таскала их за хвосты.

– То были ручные, а это дикие. – Хавр, звеня бляхами колонтаря, как цыганка монистами, улегся под куст. – А тем более они учуяли перевертня… Вот и взъярились.

– Но я же не перевертень!

– А это как вши, – он зевнул. – Переспишь со вшивым и сам наберешься.

Бедная Ирлеф не нашлась, что ответить, но наш интересный разговор не угас.

– Значит, слепышей таскают по городу, чтобы выявить перевертней? – спросил я.

– Откуда в городе взяться перевертню? – Хавр снова зевнул. – Слепыши чуют все, что имеет отношение к Изнанке. Если они вдруг начинают беситься, как вот, к примеру, сейчас в лесу, значит, в этом самом месте через несколько минут должно произойти Сокрушение. Горожане, заслышав крик слепыша, разбегаются как ошпаренные… А перевертни это так, попутно…

– Сойдя с дороги, ты сам прокладывал путь. Причем весьма уверенно. Не спорь, ты здесь ходишь не впервой, – продолжал я свои расспросы. – Зачем же ты завел нас туда, где гнездятся слепыши?

– Зачем, зачем… Откуда я мог знать, что они облюбуют именно этот лес! Да я уж и забыл, когда последний раз бывал здесь. Если тебе проводник не нравится, сам выбирай дорогу.

– Я подумаю над твоим предложением.

– Подумай. А ты, Ирлеф, подумай, стоит ли тебе идти с нами. Отсюда еще можно благополучно вернуться в Дит. Дальше начинаются земли, где никогда не знали законов, справедливости и жалости. Там и обычных людей-то, наверное, не осталось. Один перевертень охотится за другим… их обоих подстерегает перевертень-могильщик, а всех вместе пожирают занесенные Сокрушениями неизлечимые болезни.

Ирлеф ничего не ответила – возможно, уснула. Молчали и слепыши в лесу.

Врет, подумал я. Нагло врет. Похоже, меднокрылые птицы и розовато-голубой лес составляют единое целое, как медведи-коала и эвкалипты. Куда они, незрячие, из него денутся. Хавр заранее знал, что ждет нас в лесу. Потому и в доспехи облачился. Да и путь этот ухабистый он специально выбрал. Сомнений нет – хочет от Ирлеф отвязаться. Ну, это мы еще посмотрим. Хотя и мне она не в радость, потрафлять Хавру нет никакого резона…

Проснувшись, мы довольно долго ожидали, пока перезаряженное ружье Хавра вновь станет готово к бою. Потом поели. Собрались. Потом Хавр хмуро спросил:

– Ну, подумали?

– Я иду не по своей прихоти, а подчиняясь решению Сходки Блюстителей, – твердо ответила Ирлеф. – Только они правомочны вернуть меня обратно.

– Тогда вперед, – сказано это было с той же интонацией, как некогда в другом мире и при других обстоятельствах: «Тогда я умываю руки».

– Лес обойдем с той стороны, – сказал я как нечто само собой разумеющееся. – А дальше – к тем горам.