Стриженый, конечно, знал толк в боевых искусствах и даже сумел поставить блок, но не имел понятия о том, что разработан и применяется комплекс приемов «импоссибл» из самых невозможных положений и стоек, и поэтому пропустил удар в висок — Матвей нанес его с выходом из спирали подката и с поворотом на девяносто градусов. В искусстве ниндзюцу удар назывался касуми, в русбое — «дюбель», и ломал он внутреннюю костяную пластину черепа, в то время как поверхность его лишь прогибалась.

Стриженый рухнул тяжело, как шкаф. Свалить его можно было, пожалуй, только таким приемом. Казалось просто немыслимым пробить его чудовищный мускульный каркас и найти уязвимые точки тела.

Матвей снова переоделся и, хотя началась тревога и здание хелс-клаба превратилось буквально в муравейник, легко ушел через тот же канализационный люк в подвале. В девять часов вечера, чувствуя себя разбитым и усталым, он входил в дом Марии Денисовны, ставший почти родным. Встретил его крик Стаса:

— Не ходи! Здесь…

Телефонный звонок раздался в семь утра, когда премьер завтракал в постели: телятина маренго, катиго из угря, куриный бульон, черничный морс, сладкие булочки.

Вышколенная молодая жена — Михаил Сергеевич был женат третий раз — принесла радиотелефон.

— В эфире. — Краснорыжин взял трубку.

— Линия? — раздался в трубке голос министра обороны.

— Чисто, на защите.

— На завтрашнем заседании Совета безопасности я внесу предложение очистить столицу от криминальных структур с помощью армии. Поддержишь?

— Какой смысл?

— По крайней мере еще год-другой власти.

— Армии с Куполом не справиться, не ее это работа.

— А я и не собираюсь сражаться с мафией, нужен карт-бланш для любых действий и шум для общественности. Под этот шумок мы ликвидируем всех противников, и уголовных, и политических, а ликвидацию спишем на «Чистилище».

— Ельшин не согласится, у него свои методы достижения стабильности в центре.

— Конечно, не согласится, ведь он президент Купола.

— Что?!

— Можно подумать, ты не догадывался.

Михаила Сергеевича бросило в пот, он выразительно посмотрел на жену, и та неслышно исчезла из спальни.

— Ты серьезно?

— Кончай притворяться! — рассвирепел министр. — Все мы в одной упряжке, все одной веревкой повязаны. Сидишь в дерьме — не трепыхайся.

— А если «Чистилище» пришлет тебе конверт с «черной меткой», то бишь с золотым кинжальчиком?

— Это мои проблемы, я сумею за себя постоять. Меня больше волнует тот парень — одиночка-ганфайтер. Он знает всю нашу кухню, и не так-то просто его остановить, несмотря на все заявления Генриха. Ну, до завтра.

Краснорыжин отбросил радиотелефон, посидел немного в прострации, затем, кряхтя, снял с рычага трубку.

— У телефона, — ответили ему на том конце линии связи.

— Иван Кузьмич, пахнет жареным.

— А в чем дело? — спросил министр внутренних дел.

— На хвосте у нас «Чистилище», на горле Купол, а в горле «Смерш».

Трубка некоторое время молчала.

— Слишком образно говоришь, Михаил Сергеевич, — произнес наконец министр. — Мужик я простой, не понимаю. Особенно про «Смерш».

— Я только что имел удовольствие беседовать с Николаем Николаевичем, так вот он боится именно «Смерша». Ну, не всего, конечно, а того волкодава-перехватчика, о котором говорил Генрих Герхардович.

— Несерьезно.

— Но ты же знаешь Николая, он зря гнать волну не станет.

— Все равно несерьезно. МУР уже сидит на хвосте… м-да… у этого волкодава, так что захват его — дело времени.

— Как бы он не наделал крупных неприятностей до исхода… м-м… сделки, натаскан он здорово.

— Все будет нормально, Сергеевич. Сделка состоится дня через три и при любой погоде, как говорится. А тогда пусть этот перехватчик ищет улики за рубежом.

— Ты меня не успокоил.

— Ну хорошо, тебе будет легче, если я сообщу, что по следу этого смершевца идут три разные бригады трех разных ведомств? Во-первых, перехватчики из спецкоманды «Руслан», во-вторых, мои люди и, в-третьих, зомби Николая.

Краснорыжин помолчал.

— Думаешь, я заплачу от радости? Что-то эти бригады пока никак себя не проявили в борьбе с «Чистилищем».

— Так ведь не было особой нужды. «Стопкрим» все время лупил по низам и еле добрался до среднего звена, верхи ему не одолеть. И как только он замахнется на высший эшелон, мы спустим на него всех собак. В принципе, уже спустили, он нам надоел. Спи спокойно, Сергеевич, мы не дадим тебя в обиду.

В трубке запиликали скрипки — отбой скремблера, предохраняющего линию от прослушивания.