— Поздравляю, Граф, — продолжал Рыков. — Мое почтение, Иван Терентьевич. Вы очень на меня похожи, смею вас уверить. Приветствую вас на моем секретном полигоне. Признаться, я не ждал вас так скоро. Как себя чувствует ваша приятельница? Надеюсь, она выдержала испытание.

Василий шевельнулся, преодолевая желание всадить кардиналу пулю в лоб, наткнулся на его ответный сверкнувший взгляд и замер, не в силах сделать ни одного движения. Скрипнул зубами, вызывая яростную волну стихийного душевного протеста, тягуче медленно поднял руку с пистолетом и тем самым заставил кардинала Союза Девяти, удивленного и уязвленного сопротивлением человека, которого он и в грош не ставил, отвлечься на повторную пси-атаку. Это было его ошибкой.

Горшин и Парамонов не стали ждать продолжения переговоров, а мгновенно воспользовались случаем и нанесли мощный удар по психике Рыкова, загоняя сознание кардинала в положение, в которое он перед этим загнал сознание Ульяны. И Рыков, самоуверенно считавший себя более сильным, чем противник, впервые в жизни потерпел поражение, не сумев защититься от шумового пси-удара, деформирующего сознание, увлекающего его в бездну пустого состояния.

— Уходим! — бросил Горшин, поддерживая Ульяну. — У нас всего несколько минут, он скоро восстановится.

— Так давай пристрелим его, — брезгливо предложил Василий.

— Неспортивно, — серьезно проговорил Иван Терентьевич, снова превращаясь в «Рыкова». — Пусть живет, его жизнь принадлежит Кругу.

— Он на нашем месте вряд ли поступил бы так гуманно. Кстати, он вас обманул.

— То есть? — удивился Иван Терентьевич.

— Он вооружен. — Василий подошел к застывшему неподвижно Рыкову и достал из кармана необычной формы пистолет с алой насадкой. — Что это, по-вашему?

— «Болевик»! — негромко сказал Горшин. — Генератор боли «пламя». А я ломаю голову, чем он достал Ульяну, почему она не приходит в себя так долго!

— Что? — У Васи перехватило дыхание. — Он в нее… стрелял из «болевика»?!

— Успокойтесь, Василий Никифорович, — мягко сказал Парамонов. — Все уже позади, Уля молодец, сумела сберечь рассудок, хотя и ценой глубокого нырка в подсознание.

— Он… в нее…

Никто ничего не успел ни сказать, ни сделать. Вася щелкнул пальцем; движение его было почти незаметно — и Рыков опрокинулся навзничь с иглой босюрикэна в правом глазу.

Несколько секунд в помещении камеры стояла глухая тишина. Посвященные озабоченно, Стас с ужасом разглядывали странно неподвижное, ни разу не вздрогнувшее тело кардинала. Потом Парамонов покачал головой и вышел, не говоря ни слова. Горшин без особого осуждения окинул Василия взглядом, похлопал его по плечу и повел не совсем пришедшую в себя Ульяну к выходу.

Вася бросил ненавидящий взгляд на бледное лицо человечка со стрелой в глазу и струйкой крови, сползающей по щеке, человечка могущественного, с легкостью манипулировавшего чужими жизнями, плюнул и от души пожелал ему попасть в ад.

Они вышли в тоннель, снова овладев сознанием зомбированных Рыковым сотрудников и охранников базы. Среди них присутствовали и телохранители Германа Довлатовича из его личного кардинальского манипула, тренированные по высшему классу спецопераций, пятеро молодых людей в одинаковых костюмах: зеленоватые брюки, фиолетовые рубашки, кожаные безрукавки, специальные, удобные в бою и для бега, туфли. Вооружены они были пистолетами-пулеметами отечественного производства «кедр-2», «бизон-3» и «ПП-98», пистолетами «волк» и «штейер» девятимиллиметрового калибра, а также целым набором холодного оружия от охотничьих ножей фирмы «Хантер» и ножей выживания «бакмастер» до метательных пластин и кастетов. Одного взгляда на их неподвижные лица было достаточно, чтобы понять, насколько они сильны и опасны.

Увидев «своего шефа», они пристроились у него за спиной и по бокам, ведомые волей Парамонова, и Василию ничего не оставалось делать, как топать следом и вести за собой перепуганного и усталого Стаса. Горшин с Ульяной возглавили процессию.

Им удалось без инцидентов выбраться наверх, освободиться от охраны, приказав ей заниматься своими делами, и перевести дух в здании «вокзала», возведенного, очевидно, с целью одурачивания проверяющих государственных служб, однако ликовать было еще рано. Снаружи «вокзала» освободителей Ульяны ждала другая команда, интересы которой совпадали с интересами Рыкова, но противоречили интересам Посвященных. Первыми ее обнаружили Иван Терентьевич и Тарас, еще до того, как их окликнули из-за стен здания.

— Тупик! — сказал Горшин, вдруг закрывая глаза и прислушиваясь к чему-то.

— Да, этого мы учесть не могли, — согласился Парамонов.

Василий, чувства которого обострились, тоже ощутил дыхание опасности и оглянулся на спутников.

— Нас встречают? Так это понимать? Кто?

— Очень серьезные люди, — пробормотал Иван Терентьевич со вздохом, все еще сохраняя внешность Рыкова. Телохранители Германа Довлатовича продолжали опекать своего босса и могли среагировать неадекватно, узрев на его месте незнакомого человека, а драться с ними желания не было ни у кого.

— Кто? — повторил вопрос Василий.

— Господин Юрьев со свитой, — буркнул Тарас. — Советник президента и он же кардинал Союза Девяти. Но похоже, он не один, с ним кто-то еще, кого я не могу идентифицировать.

— Бабуу-Сэнгэ, — коротко сказал Парамонов.

— Кажется, Соболев говорил мне о нем, — наморщил лоб Василий. — Координатор Союза Девяти?

— Собственной персоной.

— Влипли! — присвистнул Вася.

— Эй, там, в коробке, — раздался за стеной здания недобрый голос. — Выходи по одному, с поднятыми руками. Оружие не брать, резких движений не делать. Открываем огонь без предупреждения.