— А это мой бывший супруг… Редкостная скотина. Моделятор всего это вашего чертового мира…

Семироль подождал продолжения, но Ирена молчала, блаженно щурясь на огонь камина, и тогда он осторожно поощрил ее откровенность:

— Да? Неужели уж такая скотина? Все бывшие жены так говорят…

— Не все, — Ирена обиделась. — Вы же сами можете судить… Это кем надо быть, чтобы смоделировать всю эту вашу… весь этот маразм?!

Семироль осторожно отхлебнул из своего бокала:

— Какой именно из маразмов?

Ирена обвела рукой вокруг себя, указывая одновременно на камин, Семироля, экзотические картины на стене и невидимые горы за окном:

— Да все это… Весь этот так называемый мир. Действительность, реальность… Которой нет и не было. Которую смоделировал Анджей… отталкиваясь от нашего нормального мира, но как же далеко он, идиот, оттолкнулся!..

Она с отвращением посмотрела на содержимое собственной тарелки. Там лежала гренка под чесночным соусом; господин Семироль, будто на что-то намекая, весь вечер предлагал ей чеснок и даже съел на ее глазах пару чесночных долек. А Ирену мутило от чесночного запаха — вероятно, она возненавидит его до конца жизни…

Кстати, неизвестно, когда он наступит. Может, завтра…

— Ну подумайте, Ян, — пробормотала она, устало прикрывая глаза. — Разве может считаться нормальным мир… Ну ладно, МОДЕЛЬ… Где невинного человека приговаривают к смерти за совершенно чудовищные преступления! Которых он в жизни не мог совершить — по целому ряду причин… Во-первых потому, что он ненавидит насилие. Во-вторых потому, что его не было не то что в этой стране — в этом МИРЕ, потому что эти десять месяцев, о которых все вы мне уши прожужжали… Я была у себя! В нормальном, оригинальном мире! Вне МОДЕЛИ, поймите… Я не могла совершить всех этих ужасов, за которые вы меня собираетесь…

Она поставила бокал на край стола — так экспрессивно, что отвалилась тонкая стеклянная ножка.

— Вы не порезались?

Она посмотрела на одинокую красную каплю, ползущую по пальцу.

Быстро взглянула на Семироля. Спрятала палец под мышку:

— Не-е-ет… Это моя кровь. Нечего. Не отдам.

Семироль отвел взгляд:

— Да вы не беспокойтесь…

Ирена криво улыбнулась:

— Я не беспокоюсь… Это ВАМ надо беспокоиться. Потому что когда у господина Петера кончится энергия — а она уже кончается — весь этот… вся МОДЕЛЬ схлопнется, как чемодан. Вместе с красивенькими горами, придурковатым правосудием и вампирами… Кстати, вы в курсе, что вампиров в нормальном мире не бывает? Это выверты извращенной фантазии. Сколько я пересмотрела… про ваших собратьев… пересмотрела киношек, и некоторые весьма интересные… и чего там только… Но ТАКОГО! Нет, это только Анджей способен… Продавать смертников вампирам на съедение — это же… или он бездарный моделятор, или скотина. Или у него бред…

Семироль уже сидел рядом, на диване. Брови его болезненно сошлись над переносицей:

— Ирена… Вы знаете, мне кажется, это у вас бред. Раньше такое бывало? Нет?

— Нет, — сообщила Ирена, всхлипнув. — Я уравно…вешенный спокойный человек… Какого пса я поддалась на эту провокацию?! Полезла в чертову МОДЕЛЬ, как лисица в омут, купилась… Дешевая авантюра… Из-за Анджея. Из-за него.

— Только не волнуйтесь. Ладно? Если это реактивный психоз… Это бывает. Не волнуйтесь. Спокойно. Да?

— Да, — сказала Ирена, закрывая глаза. — Я совершенно спокойна… И мне давно уже на все плевать.

Она проснулась в темноте.

Полежала, не меняя позы — на спине, с вытянутыми вдоль тела руками.

С трудом согнула затекшие ноги. Одеяла не было.

Холод… Сырость…

Темень. Едва ощутимый запах плесени.

Провела ладонями по лицу, груди, животу. Попыталась раскинуть руки шире — и уперлась в деревянные стенки.

Дернулась. Покрылась холодным потом. Рывком села.

Она сидела в длинном ящике, суживающемся в ногах. В гробу; она не закричала только потому, что на время потеряла голос.

Рывок…

Гроб соскользнул с возвышения и загрохотал, ударившись о каменный пол. Ирена упала вместе с ним; шипя от боли, выползла из расколовшейся домовины, споткнулась о подвернувшуюся крышку, упала опять…

Неподалеку сухо стукнуло дерево. Как будто распахнулась снабженная пружиной шкатулка.

Ирена метнулась. Помещение было крохотное, и ни одна из четырех стен, одинаково сырых и холодных, не содержала ни намека на дверь.

Ирена забилась в угол.

Ее гроб, разбитый, потерявший атласную подушечку, валялся теперь возле опустевшего постамента. Зато другой, на соседнем постаменте, медленно открывался…

Легла на полированный край белая рука с длинными холеными пальцами.

Крышка откинулась полностью, превратив гроб в подобие раскрытого скрипичного футляра.

То, что находилось в его бархатных недрах, неспешно приподнялось.

— Перфое, о чем я фас попрошу — мужестфо и фпокойстфие, — негромко сказал господин адвокат Семироль. Ему тяжело было говорить — белые клыки лежали на нижней губе, а острия их находились на уровне подбородка.