Лодка поднимается на последней волне, некоторое мгновение балансирует на гребне и летит в пену, останавливаясь в нескольких метрах от пляжа на мелком коралловом дне, там, где прибой уже всего лишьбезобидная шипящая пена.

Давид ведёт нас через весь остров. Показывает хижины, войти в которые можно только на четвереньках, представляет нас немногим встречающимся людям. Все они носят одежды из тапа: мужчины, что-то вроде подгузника, женщины, юбки до колен. В первый раз встречаем людей, которые до сих пор используют тападля одежды.

Идём узкими тропинками, с трудом пробивающимися между корнями деревьев подлеска. Редкие лучи солнца, проникающие сквозь листву, зажигают блеск на мокрых папоротниках и делают ярче цвета орхидей, свисающих с ветвей.

— Хочешь цветок? — Давид, как кошка, взбирается на пятиметровую высоту и, держась одной рукой, срывает растение целиком, с цветками и корнями.

По ходу движения за нами увязываются дети и взрослые, их становится всё больше. В деревню мы приходим в сопровождении всего населения острова. Вождь, Chief number one, как говорит Давид, ждёт нас. Ему лет сорок, толстые шея и руки, как у всех полинезийцев, лицо в отметинах, зубы и дёсны испорчены и потемнели от бетеля, который он жуёт не переставая. Несмотря на это, что-то в выражении лица и манере держаться выделяет его среди других, кто здесь главный, стало понятно, прежде чем Давид его представил.

— Сегодня, — Объясняет наш гид. — родилась девочка и вождь велит устроить большой праздник.

Кухня, где готовят пищу, это низкий навес, под которым нельзя даже встать в полный рост. Вождь, вместе с остальными, натирает мякоть кокоса. Её собирают в огромную деревянную бадью, поверхность которой кишит мухами. Люди вокруг заняты самыми разными делами. Кто-то жуёт бетель, сплёвывая красную слюну куда придётся, старики, у которых нет зубов, чтобы жевать, мнут его деревянным пестом и высасывают сок. Кто-то сморкается, кто-то выискивает вшей у соседа, давя их зубами.

Женщины заливают натёртый кокос серой жидкостью и тщательно её перемешивают, погружая в неё по локоть руки и дряблые отвисшие груди. Когда всё достаточно перемешано, из полученной пасты лепят что-то вроде котлеток. Лепят руками, те, кто только что занимался другими важными делами.

— Наши друзья приплыли с далёкого острова. Они привезли тебе дары. — Объявляет Давид.

Люди вокруг реагируют очень странно. Они смотрят на нас, смеются, скрывая лица ладонями или за плечом соседа.

Они живут здесь, в изоляции от мира, уже в течении четырнадцати поколений и, результат этого, генетические проблемы, явно отражаются в их облике.

Торжественным жестом Давид открывает сумку и демонстрирует вождю дары: кусок верёвки, несколько коробков спичек и несколько пачек сигарет.

Вождь улыбается, перестаёт тереть кокос и делает жест стоящей рядом женщине. У неё голова обрита под ноль, возможно из за вшей и, если бы не огромные груди, свисающие почти до пояса, подвязанные к телу поясом из пандануса, в ней трудно было бы признать представительницу слабого пола. Женщина зубами срывает с пачки сигарет обёртку и крышку, зубами же достаёт сигарету, прикуривает её от головешки и передаёт вождю. Тот, привыкший курить прессованный табак, который здесь в ходу, выкуривает Мальборо за несколько затяжек и передаёт окурок жене. Помолчав некоторое время, он обращается к Давиду и, жестикулируя, говорит о чём то минут десять.

— Вождь приглашает вас сегодня вечером на банкет, поужинать вместе с ним.

— Есть вот это..?! — У меня сжимается желудок.

Женщина растягивает рот в улыбке, обнажая зубы кирпичного цвета, вытирает ладонь о юбку и приветствует меня липким рукопожатием.

— Будем есть рыбу, пойманную мужчинами сегодня и сладости.

Специальное праздничное блюдо.

— Чёрт возьми! Угораздило нас подгадать под праздничный день…

— Чтобы сделать этот крем (та самая серая жидкость), мы варили кокосовое молоко на огне весь день. — Давид продолжает объяснять, в то время, как все остальные глядят, широко открыв глаза и кивая на каждое его слово.

Карло приходит идея. — Приглашение вождя, большая честь для нас.

— Начинает он с таким же торжественным видом. — К сожалению, мы не можем оставить лодку на якоре на рейде и должны вернуться на борт до захода солнца.

— Да. И погода, к тому же, меняется. — Подхватываю я, показывая на тучи надвигающиеся с запада. — Нам очень жаль.

— Но… — Запинается Давид. И переводит.

Когда до окружающих доходит, что мы отказались, улыбки гаснут и разочарованное бормотание доносится со всех сторон. Я чувствую себя виноватой. В конце концов можно было бы вернуться на лодку и чуть позже, но мы боимся за наши избалованные желудки.

Повисло неловкое молчание. Потом вождь делает знак рукой и чтото говорит. И все сразу снова заулыбались, радуясь, словно дети, у которых сломалась любимая игрушка и маме удалось починить её.

— Тогда, — Переводит Давид. — выберете имя для нашей девочки.

— Маргарита. — отвечаем мы хором.

— … и отведаете рыбу и сладкое прямо сейчас.

— Что!?… Но так не честно! — У нас больше нет отговорок.

Мужчина в подгузнике из тапакладёт перед нами упаковку из бананового листа, внутри которой шесть «котлеток» пирожных и тунец.