Бывало, он угрожал такими словами, каких Будда не смог бы даже произнести. К примеру, он говорил, что те, кто не поверят в него и в Царство Божье, будут брошены в огонь преисподней, в вечный огонь преисподней, и уже никогда не смогут оттуда выйти. Только христианский ад вечен. Любой другой ад является только временным наказанием: вы попадаете туда, страдаете и затем возвращаетесь. Но ад Иисуса вечен.

Это кажется несправедливым, совершенно несправедливым. Каким бы ни был грех, вечное наказание не может быть оправдано. Никак не может! И в чем состоят грехи? Бертран Рассел написал книгу «Почему я не христианин», и одной из причин, которые он приводит, является то, что Иисус кажется нелепым. Рассел говорит:

Когда Иисус говорит о вечном, нескончаемом наказании, он говорит на языке революционера — революционеры всегда склоняются к крайностям. Невозможно представить, чтобы такое говорил Будда или Махавира, но Иисус говорит, что, скорее, верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем богатый войдет в Царство Божье. Вот крайность! Это семя коммунизма, первое семя. Иисус был революционером. Он говорил не только о духовности, но и об экономике, о политике — обо всем. Если бы он был только духовным человеком, его бы не распяли, но поскольку он стал опасен для всей социальной структуры, для ее статус-кво, его распяли.

Он не был таким революционером, как Ленин или Мао, но все же ни Мао, ни Ленин, ни Маркс немыслимы без существования в истории Иисуса. Они относятся к тому же пути, что и Иисус, ранний, пылкий Иисус, мятежный, готовый разрушить все, Иисус, который был распят.

Но Иисус был не просто революционером, он был также и духовным человеком. В некотором роде он был смесью Махавиры с Мао. Мао был распят, и в итоге остался только Махавира. Тот день, когда Иисус был распят, был не только днем его распятия, но также и днем его внутренней трансформации.

Когда Иисус промолчал в ответ на вопрос Пилата: «Что есть истина?» — он повел себя как мастер дзэн. Если посмотреть на предыдущую жизнь Иисуса, если посмотреть на всю его предыдущую жизнь, такое молчание было совершенно ему не свойственно. Что же произошло? Почему он не стал говорить? Почему он растерялся? Он был одним из величайших ораторов, которых когда-либо видел мир; можно даже без колебания сказать, величайшим. Его слова проникали в самое сердце. Он был человеком слов, а не человеком молчания. Почему он вдруг промолчал? Он шел к кресту. Пилат спросил его:

«Что есть истина?»

Всю жизнь Иисус говорил об истине; он говорил только о ней, именно поэтому Пилат спросил его. Но он промолчал.

Толкований того, что произошло с внутренним миром Иисуса, нет ни в каких источниках, потому что это трудно объяснить. Христианство позволило этому остаться тайной. То, что произошло во внутреннем мире Иисуса, может быть истолковано только в Индии, больше нигде. Только Индия знает о внутренних изменениях, о трансформации, которая случается внутри.

А произошло следующее: Иисус внезапно оказывается перед угрозой распятия. Его должны распять, и вся его революционность становится бессмысленной. То, что он говорил, бесполезно, все, ради чего он жил, подходит к завершению. Все кончено. И поскольку смерть так близка, он должен идти внутрь. Нельзя терять времени, нельзя терять ни единого мгновения. По всей видимости, он подошел к концу своего пути, и прежде чем он будет распят, он должен завершить внутреннее путешествие.

Он все время шел по внутреннему пути. Но поскольку он также был вовлечен во внешние проблемы, он не мог попасть в точку покоя, в лунную точку; он оставался пламенным, горячим. Но возможно также, что он делал это сознательно. Ведь Иисус был учеником Иоанна Крестителя, великого революционера и духовного лидера. Иоанн Креститель ждал Иисуса много лет. А в тот день, когда он дал Иисусу посвящение на реке Иордан, он сказал:

«Теперь ты продолжай мое дело, а я исчезну. Довольно».

И с того дня его редко кто видел — он исчез. Говоря на языке внутренней трансформации, он перешел из солнечной точки в лунную; он стал безмолвным. Он выполнил свою работу и передал дело другому — тому, кто должен был его завершить.

Должно быть, в день распятия Иисус осознал, что теперь его работа завершена: «Больше уже ничего нельзя сделать. Я должен идти внутрь. Я не должен упустить эту возможность». Именно поэтому, когда Пилат спросил его, что есть истина, он промолчал. Благодаря этому произошло чудо, которое осталось загадкой для христианства. Благодаря этому.

Как раз в тот момент, когда он переходил к своей более холодной стороне, к лунному центру, его распяли. Когда кто-то впервые подходит к лунному центру, его дыхание останавливается, потому что дыхание тоже является деятельностью солнечного центра. Все затихает; все как будто мертво. Они подумали, что он умер, но это было не так. Он просто вошел в лунный центр, где дыхание останавливается: нет выдохов, нет вдохов — пауза, промежуток.

В этом промежутке устанавливается такое глубокое равновесие, что, фактически, это смерть. Но это не смерть. Палачи, убийцы Иисуса подумали, что он умер, и поэтому позволили его ученикам снять тело. Но он не был мертв, и когда через три дня пещеру открыли, его там не оказалось. «Мертвое» тело исчезло. Спустя три дня Иисуса снова видели четверо или пятеро человек. Но когда они пошли по деревням, чтобы сказать, что Иисус воскрес, им никто не поверил. Никто не поверил этому.