Кошон. Разрешите вам напомнить…

Уорик (перебивая). Я знаю, что вы хотите сказать, монсеньор. Дюнуа разбил меня под Монтаржисом.

Кошон (с поклоном). И для меня это служит доказательством того, что сеньор Дюнуа и в самом деле выдающийся полководец.

Уорик. Ваше преосвященство — образец учтивости. Я со своей стороны готов признать, что Талбот просто-напросто драчливое животное. И если его взяли в плен при Патэ, так, вернее всего, он сам в этом виноват.

Капеллан (разгорячаясь). Милорд, под Орлеаном эту женщину ранило в горло английской стрелой, она плакала от боли, как ребенок, — многие это видели! И с этой смертельной раной она еще сражалась весь день. А когда наши храбрецы, как истые англичане, отбили все ее атаки, она подошла к самой стене бастиона — одна, с белым знаменем в руках; и на солдат нашло оцепенение, так что они не могли ни пустить стрелу, ни поднять меч. И французы ринулись на них и загнали на мост, который тотчас был объят пламенем и провалился под ними. Все полетели в реку и тонули сотнями. Чему все это приписать? Полководческим талантам вашего Дюнуа? А может быть, это было адское пламя, вызванное чародейством?

Уорик. Ваше преосвященство, простите мессиру Джону его чрезмерную горячность, но он довольно точно изобразил положение вещей. Дюнуа — великий полководец; хорошо, мы согласны. Но почему все-таки он ничего не мог сделать, пока не появилась эта колдунья?

Кошон. Я не говорю, что ей не помогают сверхъестественные силы. Однако вспомните, что было начертано на этом белом знамени? Не имя сатаны или Вельзевула, но благословенные имена нашего Господа и его Пресвятой Матери. А этот ваш командир, который утонул, — Гляз-да, так вы его кажется, зовете…

Уорик. Гласдэйл. Сэр Уильям Гласдэйл.

Кошон. Глясс-делль, ага! Благодарю вас! Уж он-то, во всяком случае, не был святым. И у нас многие считают, что гибель ему была послана за его богохульственную брань против Девы.

Уорик (лицо его начинает приобретать весьма кислое выражение). Как прикажете все это понимать, монсеньор? Может быть, Дева уже и вас обратила?

Кошон. Будь это так, я не сунулся бы сюда, прямо к вам в лапы. Поостерегся бы.

Уорик (вежливо протестуя). Ну что вы, что вы, монсеньор!..

Кошон. Если дьявол сделал эту девушку своей пособницей, — а я полагаю, что это именно так…

Уорик (успокаиваясь). А! Слышите, мессир Джон? Я знал, что монсеньор епископ не обманет наших ожиданий. Простите, я вас перебил. Продолжайте.

Кошон. Если так, то это значит, что дьявол целится гораздо дальше, чем вы думаете.

Уорик. Вот как? И куда же именно? Слушайте, мессир Джон.

Кошон. Если бы дьявол задался целью погубить душу одной деревенской девушки, так неужели ради этого он стал бы навязывать себе на шею столько хлопот? Помогать ей выигрывать одно сражение за другим? Нет, милорд: такое простое дело по силам самому захудалому чертенку, — если, конечно, эта девушка вообще доступна соблазну. Князь тьмы не занимается подобной мелочью. Если он наносит удар — то самой католической Церкви, властвующей над всем миром духа. Если он кует погибель — то всему роду человеческому. Против столь ужасных замыслов Церковь всегда стоит на страже. И в этой девушке я вижу одно из орудий, коими сатана пользуется для своих целей. Она вдохновлена, но ее вдохновение от дьявола.

Капеллан. Я вам говорил, что она ведьма!

Кошон (гневно). Она не ведьма. Она еретичка.

Капеллан. А какая разница?

Кошон. И вы, священник, задаете мне такой вопрос! Удивительно, до чего вы, англичане, все-таки тупоумные! Ведь все, что вы называете ее колдовством, можно объяснить самым естественным образом. Все ее чудеса гроша медного не стоят: да она и сама не считает их чудесами. Все ее победы доказывают только, что у нее более ясная голова на плечах, чем у вашего сквернослова Глясс-делля или у этого бешеного быка — Талбота, и что мужество веры, даже если это ложная вера, всегда выстоит против мужества гнева.

Капеллан (не веря своим ушам). Как?.. Ваше преосвященство сравниваете сэра Джона Талбота, наследника графов Шрюсбери, с бешеным быком?!

Уорик. Вам, мессир Джон, это было бы неприлично, поскольку между вами и баронским титулом стоят еще шесть наследников. Но так как я граф, а Талбот всего-навсего рыцарь, то я позволю себе согласиться с этим сравнением. (Кошону.) Хорошо, монсеньор, мы не настаиваем на колдовстве. Но тем не менее эту женщину надо сжечь.