— Вот как, — королева села в кресло, задумчиво побарабанила ногтями по подлокотнику. — И вам неизвестно, кто подал ему такую замечательную идею?!

— Известно, ваше величество, но клятва…

— А можно узнать, чем вам не понравились присланные мною платья? — резко сменила тему разговора королева.

— Всем понравились, — твердо сообщила сеньорита секретарь, — а шафранное — просто прелесть. Мне невыразимо жаль, что портниха его ушила по моей фигуре, вряд ли оно теперь кому-то подойдет.

— Даже так? — озадаченно приподняла бровь ее величество. — Полагаю… тут тоже есть какая-то клятва?

— Вы угадали, ваше величество, самая главная, — с милой улыбкой призналась Иллира.

— А нельзя про нее… поподробнее?

— Все очень просто, — девушка смотрела чуть виновато, — я дала себе слово, если мне удастся избежать участи фаворитки и найти работу по душе, больше никогда не надевать одежды, которую выбрала или оплатила не я сама.

— И значит, даже денег на покупку нового платья вы ни у кого не возьмете?!

— Я уже взяла… у мажордома в счет жалованья и заказала портнихе два платья.

— В том же стиле, что и этот наряд? — осведомилась королева, рассматривая очень простую темную юбку из плотного полотна и светло-серую поплиновую блузку, с длинными рукавами, маленьким воротничком под горло и строгим рядком обтянутых темной саржей пуговок.

— Нет, ваше величество, они будут немного скромнее… я собираюсь носить их на работу.

— А где вы жили до того, как переехали в дом тетушки?

— В приюте для знатных девочек-сирот Лидвийского монастыря, — девушка кротко опустила ресницы, чтоб не выдать насмешливый блеск, вряд ли за эти часы королеве не добыли о ней самых точных сведений.

— Вы уже открывали уэллин? — Разговор с ее величеством все больше начинал походить на изощренный допрос, но у Иллиры был свой, очень простой, метод ведения таких разговоров, отвечать очень кратко, по существу и по возможности только чистую правду, тогда вероятность запутаться или оговориться сведется к минимуму.

— Анлер Тинурвиель настаивал, чтобы это проделали только после его отъезда.

— Тессида! Узнай, уехал ли анлер Тинурвиель?

— Еще полчаса назад, — не поднимая головы от вышивки, бесцветным голосом сообщила воспитанница.

— Тогда, значит, мы можем наконец узнать, что же там было? — решительно поднялась королева со своего места. — Я просто сгораю от нетерпения.

И первой направилась к двери, не сомневаясь, что девушки послушно поплетутся следом. Впрочем, они в этом тоже не сомневались.

— Куда ты намерен сейчас направиться? — нарочито небрежно осведомился Ингирд, едва они оказались в пустынном приемном зале.

— Никуда, — неохотно буркнул принц, не имевший никакого желания разговаривать с человеком, способным на предательство.

Уже третье, обнаруженное им за несколько последних дней в казавшейся такой надежной стене друзей. И как принц начинал понимать, далеко не последнее. Зато самое болезненное и обидное. За семь лет он привык считать, что предать или продать может любой, за исключением четверых, Ингирда, Седрика, Лензора и Джигорта. Но самым надежным был все-таки Ингирд. Они столько пережили вместе, что Кандирд втайне считал баронета почти братом, чуть более взрослым, зато намного более благоразумным, чем он сам.

А оказалось, друг все эти годы был только кем-то вроде бонны, заботливо опекающей несмышленого юнца от безрассудных поступков, и одновременно жестким тренером, не дающим увильнуть от занятий даже по самым серьезным причинам.

Жизнь так резко обрушила на принца понимание, что он жил все эти годы не на воле, как ему мнилось, а на достаточно длинном, но крепком поводке, что он слегка растерялся, не понимая, как жить дальше с этим новым знанием и у кого спросить совета. Впрочем, один человек, в ком он теперь не сомневался, все же был, худенькая, но мужественная сеньорита. И теперь принца мучила совесть, что он позволил матери так бесцеремонно увести ее на приватную беседу, которая больше всего обычно походила на допрос. Лишь очень немногие знали, что именно так это и было. Простенький, прозрачный камешек в одном из унизывающих пальцы королевы перстней начинал розоветь, едва кто-то из ее собеседников отвечал на вопросы ложью.

— И сколько ты получаешь… за службу? — язвительным вопросом прервал затянувшееся молчание принц.

— Достаточно… чтоб года через три купить поместье, — сухо обронил Ингирд и отвернулся к окну.

Да, принц отлично знал, что баронет — тоже лишь третий сын и не получит в наследство не только дворца, но даже собственного дома. И если не заработает сам на поместье, ему останется только возможность жить в родительском доме на правах родственника и исполнять приказы наследника.

Они появились внезапно, ее величество и две девушки, следовавшие за нею, и только теперь Кандирд внезапно обратил внимание на фигуру воспитанницы. Вернее, на различие между тонкой фигуркой Иллиры, с хрупкими плечиками и тонкими кистями, и тоже худощавой Тессидой, умело скрывавшей под слегка мешковатым платьем с оборками и воланами крепкие плечи и уверенно выпрямленную спину.