— Папочкин инквизитор, — прохрипел он с довольной усмешкой. Зубы у него были все, но так расставленные, что между любыми двумя я видел широкую щель.

Я кивнул ему вежливо, а скорее хотел кивнуть, поскольку меня связали столь крепко, что и вздрогнуть не очень мог. Во всяком случае, мне удалось слегка двинуть шеей.

— Свет, — рявкнул он куда-то за себя, и я тотчас увидел его спутников, сносящих факелы. Только тогда я заметил в центре пещеры углубление в скале, что-то вроде неглубокого, но просторного бассейна. Стенки и дно его были отмечены коричневыми потёками. Я уже знал, откуда доносится запах застарелой крови, который я почувствовал раньше. На краю бассейна стояла статуэтка высотой в локоть из чёрного камня, и мне казалось, что она смотрит прямо на меня глазами, сделанными из немалой величины рубинов. На чёрном камне я тоже видел следы потёков.

— Выходит, это ты вампир, — сказал я. — А скорее, как вижу, пытаешься им стать.

Он потёр нос кончиками пальцев и всмотрелся в меня с нездоровым интересом. У меня было стойкое впечатление, что он думает, сколько крови сможет из меня выкачать. Но может это только моё больное воображение подсказывало мне такие образы.

— Это правда, — признал он и приблизился на несколько шагов. — Как только проведу до конца ритуал, мой дорогой инквизитор, смогу сказать о тебе: кто ест от тела моего и пьёт кровь мою, у того жизнь вечная, — засмеялся он и подмигнул ей.

— Богохульствуешь, — сказал я.

— Я привык. — Он легкомысленно махнул рукой. — Значит папочка велел тебе убить меня, так ведь? Знаешь почему, милый мальчик? Я уже не мальчик и равно никогда не старался быть милым, но понимал, что у молодого барона именно такая, а не иная манера выражения. Поэтому я решил, что, находясь в моём положении, лучше замечания ему не делать.

— Господин баронет наверняка соизволит просветить меня, — сказал я вежливым тоном.

— Ну конечно, соизволю! Папуле пришлось когда-то дать торжественное обещание, что ни он, ни его люди никоим образом не причинят вреда мне или кому-то из моих. А папуля такой, какой есть, но клятвы соблюдает, — вздохнул он несколько театрально. — Жаль, я тогда не подумал, что он наймёт себе инквизитора. Ха! Инквизитора! Папуля! — Явно вся ситуация его не только удивляла, но также забавляла. Меня как бы меньше.

— Что ж, иногда поворот дела удивляет нас всех, — констатировал я.

— Точно, — засмеялся он. — Тем более что мы проведём ритуал крови с тобой в главной роли!

— Господин Хаустоффер, — сказал я и глубоко вздохнул, поскольку готовился к длинной речи. — Поверьте мне, ритуал крови это всего лишь пустой вымысел. Я прекрасно знаю, в чём он заключается, поскольку его описал безумный еретик и колдун Максенций из Пелазии. Но — прошу мне поверить — кроме как опившись кровью и вымазавшись ею с головы до ног, вы ничего более не достигнете…

— Ты читал Максенция? — он внимательно посмотрел на меня.

— Инквизиторы должны знать еретические книги, они также должны в достаточной мере познать мрачное искусство, дабы понимать, с кем имеют дело, — объяснил я.

— Тёмное искусство. — Он облизал губы бледным языком, будто само произнесение этих слов доставляло ему удовольствие. — Как же вы это называете… А ведь это врата настоящего рая на земле, солнце, сияющее среди глубочайшей темноты Христосова мира. Надежда на вечную жизнь, на забвение тревоги покаяния, страха перед совестью, огня чистилища и ада. Не понимаешь этого, инквизитор? — Он посмотрел на меня почти с жалостью.

— Со всем уважением, ваша милость, — сказал я. — Но этот ритуал просто не работает. Максенций всё придумал, и да поверит мне ваша милость: у него было богатое воображение.

— Но я тебе не верю, — рявкнул он, в бешенстве моргая водянистыми глазками.

— Мне ведома правда, — сказал я тихо. — Трактат Максцения был намеренно подделан, но некоторые инквизиторы узнали подлинный ход ритуала и научились правильно произносить заклятия.

— Ч-что такое? — Он подскочил ко мне и впился пальцами в моё плечо. — Ты говоришь правду? Правду? Лицо барона оказалось прямо перед моим. Из его рта несло зловонием сгнившей крови. Я с трудом выдержал, впрочем, и так не имея возможности отвернуть голову.

— Да, уважаемый господин, — ответил я. — Хочу купить себе жизнь. Он отпустил моё плечо и отступил на шаг.

— А может мне не надо ничего покупать? — Он гнусно улыбнулся. — Может я сам себе возьму, что захочу? Ибо как, скажем, к примеру, инквизиторы переносят прижигание огнём? Или вырывание зубов и ногтей? Или протыкание яичек раскалённым прутом? А?

— Неблестяще, — рассмеялся я, и мой смех явно его удивил. Неужто он думал, что я начну голосить, плакать и молить о пощаде? — Но хотел бы заметить, уважаемый господин, что одурманенный болью и уверенный в неизбежной смерти инквизитор может совершить необратимую ошибку. Ошибку, которая даже может повлечь за собой смерть во время проведения ритуала.

— А если… — Он снова приблизился, и я снова почувствовал это зловоние сгнившей крови. — Если я сначала прикажу провести обряд над кем-нибудь из моих придворных и только потом, когда удастся, соглашусь повторить это на себе?

— Это хорошо иметь к кому-то такое глубокое доверие, чтобы верить, что получив силу и бессмертие вампира, он не пойдёт против тебя, — сказал я с задумчивостью в голосе. Он прикусил губу и, минуту помолчав, отступил на шаг.

— Я доверяю своим людям, — объявил он. — Но именно я должен рискнуть.