— Белобилетник, — отвечает Леонт первое, что приходит ему в голову.

— Вы мне нравитесь, — говорит лейтенант.

— И вы мне тоже, лейтенант, — отвечает Леонт.

— Если бы не ваша болезнь, я бы взял вас с собой — у меня убило стрелка.

— Была бы веселая компания… — соглашается Леонт.

— Жалко, мне почему-то вы очень симпатичны…

— Спасибо, лейтенант…

Море за спиной лейтенанта спокойно. По небу плывут редкие облака. Белые яхты едва покачиваются на волнах.

— Я всегда за справедливость, но сейчас я в затруднении. Вы не находите? — спрашивает лейтенант.

Леонт пожимает плечами:

— Не понимаю.

— Конечно, не понимаете, — соглашается лейтенант, — будь я проклят, если кто-то что-нибудь понимает…

— Вероятно, здесь замешана женщина? — пробует пошутить Леонт.

— Женщина?.. Черта с два! Гораздо выше. Оттуда! — и он показывает пальцем за спину. — Вы в курсе?

— Нет, — честно признается Леонт.

— Другими словами, я получил приказ найти на площади мужчину среднего роста с черной бородой и русыми волосами… — Лейтенант делает паузу, от которой Леонту не по себе, — … и доставить в штаб полка… в любом виде…

— Откровенно говоря, я не совсем улавливаю?.. — переспрашивает Леонт.

— Я тоже, но ведь это вы! — восклицает лейтенант.

— Да, это я, — соглашается Леонт. — Ну и что?

— … но ведь мог и не найти…

— … могли…

— … не хотелось бы быть причиной чужого несчастья.

— Лейтенант, что-то здесь не то…

— Мой вам совет, если за вами охотятся, лучше отсюда убраться.

— Ничего не понимаю! — изумляется Леонт. Абсурдность ситуации ему совершенно очевидна.

— В этом я уже не разбираюсь, и я абсолютно трезв, — говорит лейтенант. — У меня приказ. Честно говоря, это дело жандармерии. Что вы там натворили? Я строевик, присяга, дисциплина. Летом всегда тяжело воевать. Жара. Мухи. Вонь. Осенью и весной легче. Почти романтика. Наш капрал, земля ему пухом, говорил: "Ребята, романтику оставьте вместе со своими девками за воротами казармы, здесь ей делать нечего". И знаете, ошибся. Позиция на нескошенном поле — самое прекрасное место. На нем даже умереть нестрашно. Но вы держитесь подальше от всех этих вояк. Мало ли что. Пауль! — Механик дергается и щелкает каблуками. — Бери выпивку и пошли, нас ждут.

Операция повторяется. Лейтенант берет канистру и вкладывает ее в руки механику, механик выпрямляется и с собачьей преданностью смотрит на лейтенанта.

— Назад в машину, бегом, марш! — командует лейтенант.

Если бы не лазурное море и предстоящая вечеринка у Данаки, можно было решить, что начались боевые действия — так, перебежками, по-военному четко, механик бежит к танку. Кажется даже, что где-то в небесной синеве гудят бомбардировщики.

— Чертовски не хочется уезжать, — признается лейтенант. — Приятных собеседников редко встретишь в наше время, да и разговоры сводятся к фронтовым темам, а у вас здесь просто рай!

— Так, может быть, останетесь? — участливо спрашивает Гурей.

Лейтенант не реагирует.

— Где вы потеряли руку? — внезапно обращается он к бармену.

У бармена от ужаса белеет лицо, и он прячется за стойку.

— Не стоит так огорчаться, — продолжает лейтенант, — после войны нам всем воздастся по заслугам, и ваша рука — о! я уверен, любая женщина почтет за честь стать женой героя!

— Лейтенант, вам не плохо? — спрашивает Гурей прежде, чем Леонт успевает наступить ему на ногу.

У Леонта такое чувство, что лишняя фраза может изменить хрупкое равновесие разговора и случится что-то непоправимое.

— Вы слышите?.. — лейтенант обращается в слух. — Вы слышите?

Леонту кажется, что на дереве для него одного каркает ворон.

— … началось без нас — настоящая симфония!

Неуловимая метаморфоза происходит с лейтенантом. Такое ощущение, что внутри него с каждым мгновением все сильнее и сильнее сворачивается большой мокрый узел, оболочка корежится, словно от затянувшегося использования, и мелкие кусочки сыплются на землю, лоб на глазах покрывается сеткой трещин, а нос заостряется, как у смертельно больного.

Вполне земные причины неземного происхождения, — подсказывает Мемнон.

— Будь я трижды проклят, если в эти минуты наши не прорывают фронт! — кричит лейтенант.

— Не лучше ли задержаться здесь до выяснения обстановки? — спрашивает Гурей.

— Нет-нет… наше место там! — Единственный глаз лейтенанта горит огнем безумия.

— И все-таки, мне кажется, что вы больны…

Слава богу! (Леонт облегченно вздыхает) — это единственное, на что способна фантазия Гурея.

— Прощайте, лейтенант, — Леонт пожимает руку. — Храни вас Господь.