— Видите ли, Мела, — проговорил Питер и повернулся лицом ко мне. — На мой взгляд, более восхитительное предложение получить невозможно, но я не уверен, что могу воспользоваться вашей щедростью.

— Не говорите глупостей! Разве вы не поняли, что я имела в виду, когда сказала, что будущее мое пусто. Оставляя Канаду, я давала себе обет в том, что никогда и ни за кого не выйду замуж. Я любила этого человека всей душой и сердцем и буду всегда любить его, на ком бы он ни женился и будь у него два десятка жен, так что какая разница, что мне делать? Ну а вместо того, чтобы сидеть и горевать, я могу помочь вам и выйти за вас.

После затянувшейся паузы Питер произнес:

— Ваши слова кажутся мне достаточно убедительными, Мела, однако, мне кажется, что вы еще не достигли того возраста, когда осознанно принимают такие важные решения. Вы можете полюбить кого-то еще, какого-нибудь хорошего парня.

— Никогда! — возмущенно воскликнула я. — Никогда! Никогда! Я уже сказала это, и выполню свое слово. Если я не выйду за вас, то не выйду больше ни за кого.

Питер вдруг взял меня за руку. С нежностью сжав мои пальцы, он медленно проговорил:

— Но вы понимаете, что если выйдете за меня замуж, то уже навсегда? Разрушенный брак причинит мне такой же политический ущерб, как и возможный скандал. Даже если вы станете сожалеть о своем решении, назад пути уже не будет.

Голос его прозвучал торжественно, и я вновь ощутила в нем непонятное мне волнение, до глубины тронувшее меня. Слова Питера будто задели во мне неведомые прежде струны. И я быстро, так, чтобы он не решил, что я колеблюсь, произнесла:

— Я по-прежнему готова выйти за вас, если вы хотите этого.

— Если я хочу этого! — повторил Питер за мной. — Спасибо вам, Мела. Итак, ловлю вас на слове.

— Отлично, — решительно проговорила я. — И как мы это устроим?

Выпустив мою руку, Питер закурил сигарету.

— Брак придется заключить без промедления и по возможности тайно. А это сделать чрезвычайно сложно, пресса повсюду сует свой нос. — И тут же он воскликнул: — Придумал! Придумал, как разрешить эту проблему!

— Что же?

— Вот что, — проговорил он. — По британским законам заключить брак тайно, чтобы об этом не узнали газеты, чрезвычайно сложно даже при наличии особого разрешения [7] . Существует всего несколько частных капелл, где позволено исполнять этот обряд. Одна из них как раз принадлежит вашему деду.

— Мы не можем поехать к нему!

— Почему, собственно, нет? — спросил удивленно Питер. — Я хорошо знаком с сэром Торквилом; пора и ему познакомиться с собственной внучкой.

— А знаете, это и в самом деле неплохая мысль, — проговорила я. — В ней есть некая справедливость, но как, по-вашему, он ко всему этому отнесется?

— Я расскажу ему всю правду, и нисколько не сомневаюсь в том, что он постарается избежать скандала, связанного с его родной внучкой.

— Итак, когда мы едем? — спросила я.

— Сегодня ночью, если это возможно, — ответил Питер.

Такси подъехало к гостинице. Питер попросил водителя подвезти нас к боковому входу, так что мы незаметно для посторонних проскользнули внутрь и поднялись в мой номер, где спешно избавились от выданной нам одежды.

На переодевание у меня ушло некоторое время, и, когда я вернулась в гостиную, Питер уже разговаривал по телефону. Закончив разговор, он положил трубку.

— Мы можем считать, что нам не повезло столкнуться с Дурбином, — сказал он, — но шеф полиции чрезвычайно заинтересовался моим сообщением. Он сказал, что в последнее время в Глазго наблюдается оживление пацифистской пропаганды. И они как раз пытались понять, откуда она идет. Они будут впредь следить за Дурбином. У них пока еще на него ничего нет, но кто-то же оплачивает литературу и все прочие расходы, связанные с пропагандой.

— Значит, Дурбин — человек обеспеченный?

— Нет, но он вполне может оказаться агентом куда более значительной персоны или даже организации. В любом случае наше сообщение было небесполезным. Они выделят людей для слежки за Дурбином и Натом Грю.

— Надеюсь, они их не упустят! — горячо воскликнула я.

— Полагаю, они свое дело знают. Но эта встреча с Дурбином сослужила нам добрую службу. Нет худа без добра, Мела.

Вид у Питера был оживленный, и я посмотрела на него с удивлением.

— Что вас удивляет! — воскликнул он. — У вас глаза как плошки. Я счастлив — вы что, недовольны этим? В конце концов, жениху положено быть счастливым.

Теперь, переодевшись и находясь рядом с ним в освещенной комнате, я ощущала все по-другому. Нет, я не жалела о своем предложении и в то же время чувствовала, что и со мной и вокруг меня происходит что-то особенное, но самым странным было то, как Питер говорил о предстоящем событии.

И словно почувствовав мое настроение, он переменил тему.