— Наша порода! Макфиллановская!

Понятно было, что лучшего комплимента от него получить невозможно. На Питера я не смотрела, хотя чувствовала, что он смотрит на меня. Я вдруг почувствовала себя маленькой застенчивой девочкой, и мне вдруг захотелось убежать из замка… Мы шли длинными коридорами, они вели из замка к часовне. Когда мы оказались у двери, дед повернулся ко мне и предложил свою руку, и так, вдвоем, мы неспешно прошествовали к алтарю по проходу между сиденьями.

Древняя часовня встроена в сам замок; но так как единственная церковь в округе сгорела около десяти лет назад, ее посещают и местные жители, многим из которых, по словам священника, приходится преодолевать несколько миль по вересковым пустошам, чтобы посетить воскресную службу.

Сегодня здесь никого не было, только мы с Питером, дед, Манро и Джинни Росс, они были свидетелями нашего бракосочетания.

Я видела часовню при дневном свете, но теперь шторы затемнения на окнах были задернуты, и свет давали только свечи, стоявшие на алтаре и в большом канделябре из кованого железа, подвешенном к потолку. Такое освещение создавало ощущение таинственности, и я почти физически ощутила, что это крошечное помещение окутывает удивительная и чудесная атмосфера, освященная верой людей, когда-либо молившихся здесь.

Священник начал венчальную службу. Я взглянула на Питера и увидела на его лице строгое выражение и уже знакомую мне решительность, но, когда настало время брать меня за руку, я ощутила в его прикосновении волнение.

Тем не менее свои обеты он произносил ровным голосом, в то время как я говорила их негромко и взволнованно.

Священник благословил нас, и мы отправились в ризницу, чтобы сделать официальную запись. Когда следом за нами в ризницу вошла Джинни, я поцеловала ее и познакомила с Питером. Он говорил с нею очень ласково, а она все рассказывала о том, какой красавицей была моя мама и как всем им не хватало ее.

Потом мы вышли из ризницы, обменялись рукопожатиями с семейством Манро, и на сем церемония завершилась. Возвращаясь из часовни, я все вертела кольцо на пальце. Меня удивило уже то, что Питер вспомнил о нем и нашел время купить.

Казалось, что говорить не о чем, и потому я молчала, хотя мне так хотелось узнать, что думает Питер и не испытывает ли он те же самые чувства, что и я, — волнение и какое-то ощущение нереальности происходящего, как будто все происходит не со мной, а с другой особой, испытывающей странные и незнакомые чувства.

Когда мы вернулись в гостиную, дед распорядился, чтобы Манро принес нам бутылку портвейна, дабы выпить за наше здоровье. Дворецкий, надо думать, ожидал подобного распоряжения, так как почти немедленно явился с подносом, на котором стояли две бутылки — виски и старинного портвейна, какого, по словам Питера, в наши дни нельзя купить ни за какие деньги.

В гостиную вошел священник, и вместе с дедом они выпили за наше здоровье, а потом мы выпили друг за друга, на чем маленькая церемония завершилась, и разговор пошел более естественным образом.

Питер красочно рассказал о своем полете в Лондон, происходившем при весьма неблагоприятной погоде.

Затем я сказала, что мне надо подняться наверх и переодеться.

— Я просто боюсь испортить эту чудесную кружевную накидку, дедушка, — сказала я. — Более очаровательной вещи мне еще не приходилось видеть. Носить такую — особая честь.

К моему удивлению, дед обнял меня за плечи и сказал:

— Сегодня ты еще больше украсила ее, но смотри не подведи тех, кто надевал ее до тебя.

Он нагнулся и поцеловал меня в лоб. Слезы уже наполняли мои глаза, и не задумываясь я произнесла:

— Жаль только, что мамы нет сегодня с нами.

К моему удивлению, он ответил:

— Да, ей следовало бы находиться здесь.

Я ощущала, что одержала огромную победу, и, взбегая по лестнице в свою спальню, радовалась тому, что эти слова доставят мамочке больше радости, чем что-то еще.

Я не успела провести в своей комнате и минуты и как раз снимала с головы накидку, как в дверь постучали.

— Входите, — сказала я, решив, что это Джинни, но это был Питер.

Войдя, он притворил за собой дверь.

— У меня есть подарок для тебя, Мела, и я хочу немедленно вручить его.

— Подарок! — воскликнула я. — Как это мило! И что же это?

Вместо ответа он вложил в мою руку небольшой розовый футляр. Открыв его, я увидела внутри очаровательное кольцо с огромным синим сапфиром посреди россыпи мелких бриллиантов.

— Ох, Питер! Какое чудо!

— Это, если можно так выразиться, подарок задним числом — кольцо как символ нашей помолвки, хотя она и оказалась столь невозможно краткой.