Она раскрылась, и содержимое рассыпалось по всему полу: губная помада закатилась под кресло, пудреница раскрылась, платок, карандаш и деньги разлетелись во все стороны.

— Какая незадача! — воскликнула я.

Опустившись на четвереньки, мы с Питером стали собирать мои пожитки. Тут часы на каминной доске прозвонили час, и я поняла, что Тим уже ждет меня. Я поспешно затолкала вещи в сумочку и защелкнула ее. Питер открыл небольшую серебряную коробочку, которую заметил под диваном.

— Румяна? — удивился он. — Ты в них не нуждаешься, Мела, ты прекрасна и без них, а раскрашивать розу — дело пустое.

— Это ты так считаешь. Увидел бы ты меня неприбранную с утра.

— Надеюсь, что однажды увижу, — многозначительно ответил Питер, пока я забирала у него коробочку.

— До свиданья, — проговорила я и выскользнула наружу, оставив Питера стоящим посреди кабинета и провожавшим меня взглядом.

Я бежала всю дорогу до Вестминстерского аббатства. Тим встретил меня с выражением явного нетерпения на лице.

— Я уже думал, что ты так и не придешь, — сказал он с укоризной.

— Я не могла выбраться из дома раньше, — пропыхтела я, садясь в небольшую двухместную машину, — ты и не представляешь, каких трудов мне это стоило.

— Тебе надо сразу установить свои правила. В первые недели брака тебе следует отстоять свою независимость, и она останется с тобой до конца жизни.

— А ты-то что знаешь о браке? — с иронической усмешкой спросила я Тима. — Ты ведь никогда не был женат.

— В этом моей вины нет, — кротко возразил Тим.

Он осторожно лавировал между машинами и ехал непривычно медленно, потому что, по его словам, никак не мог привыкнуть к особенностям местного движения. Скоро людные улицы и дома остались позади. Теперь мы ехали по широкому шоссе, и Тим мог гнать сколько душе угодно. Кругом были зеленые поля и живописные деревеньки, и всякий раз я вскрикивала от восторга, когда мы проезжали по ним.

День выдался чудесный. Кажется, был один английский поэт, который писал о счастье жить в апрельской Англии — воздух, безусловно, был полон особой магии, золотое солнце слепило, почки на деревьях и зеленых изгородях начинали раскрываться, a в одном месте, проезжая мимо леска, мы заметили под деревьями целый ковер из ослепительно-синих пролесок.

Но еще прежде чем мы выехали из города, я велела Тиму остановиться, а сама направилась в телефонную будку и позвонила домой. Мне ответил Бейтс.

— Это вы, Бейтс? Говорит миссис Флактон. Я не вернусь к ланчу.

— Хорошо, мэм. Что-нибудь передать мистеру Флактону?

— Нет, спасибо, — ответила я торопливо, — не стоит отвлекать его от дел.

Спешно повесив трубку, чтобы Бейтс не спросил что-нибудь еще, я вернулась в машину к Тиму.

— Я не собираюсь осложнять себе жизнь последствиями нашей поездки, — сухо сказала я, — мне просто хочется насладиться поездкой.

— Что ж, — произнес Тим. — А вообще-то могла бы и обо мне подумать.

Я хотела возразить, что волнуюсь не за себя, а из-за Питера, но, конечно, подобная реплика не была бы встречена с пониманием. Мы ехали вперед, и Тим снял левую руку с руля и положил на мое колено вверх ладонью.

Я хорошо помнила этот жест, давно уже ставший привычным, напоминавший о прежних проведенных вместе счастливых временах. Я положила руку на его ладонь, и Тим стиснул мои пальцы.

— Ты счастлива? — спросил он.

— Ужасно.

Этот вопрос и ответ были для нас почти что паролем и отзывом.

Мы ехали вперед, сворачивали с главных дорог, проезжали по узким аллеям, видели поросшие соснами холмы, озера с серебряной, игравшей на солнце водой, a однажды за пологими холмами и долинами я даже сумела разглядеть лоскуток моря.

— Теперь мне понятно, — сказала я, — почему люди так и не могут забыть Англию, почему память об этой земле они, например моя мама, сохраняют даже после долгих лет разлуки.

— Симпатичная свалка, — ворчливо признал и Тим, но я-то знала, что он испытывает такой же восторг, как и я.

Мы пообедали в крошечной деревушке, где все дома были крыты соломой, а панели окон были составлены из мелких ромбов; пожилой мужчина — местный житель — сообщил нам, что они сохранились со времени правления королевы Елизаветы. Возможно, он просто прихвастнул, но вся деревня и вправду словно сохранилась с тех времен. На лужайке даже нашлись старинные колодки.

Обед в местном пабе оказался неплохим — жареная курица, яблочный пирог и местный сыр. Тим пил пиво, я — сидр, пахнувший яблоками.