Шрифт:
– Давай, док! Сделай что-нибудь! – взмолился Крюкомет.
Кван замер, слезно выругался и в сердцах отбросил в сторону нож, которым резал одежду раненого. Сталь жалобно звякнула.
– Док? – застыл боцман.
В лазарете стало еще холоднее.
Коротышка Яки умер.
Глава третья
Тень во льдах
– Да сколько можно?! Что опять у вас происходит? Почему так долго? – брызнул слюной Балиар. Он зло щурился, глядя на капитана. Дувал, застигнутый этой вспышкой ярости посреди речи перед собранной командой, наморщил нос от злости:
– Шаман? Ты удивляешь меня!
Моряки молчали. Жиденькие огоньки лампадок едва выдергивали из темноты искаженные светом лица. Настроение у команды было совсем недобрым, под стать реплике заклинателя льдов.
Старый шаман фыркнул, бросил быстрый взгляд в темноту и неожиданно ссутулился.
– Хорошо. – Гром убедился, что Балиар не станет продолжать перебранку. – Я повторю – по плану двигатели мы запустим через два дня.
– Если все пр-р-ройдет хор-р-рошо, – прошелестел Шестерня. Уродливый моряк был тут же, он держался неподалеку от Балиара, и мне казалось, что боцман инструментариев то и дело поглядывал на заклинателя. Но, наверное, это была игра света, не больше. – Нужно больше топлива. Нужен запас. Масла почти готовы. Я пр-р-ровер-р-р-рял кое-какие детальки, все будет хор-р-р-рошо. Но нужны запасы.
– А вы даже их не можете обеспечить! Почему все должен делать я, а? – вспыхнул Балиар. – Вы думаете, мои силы безграничны?! Я столько их копил! И зря! Все впустую потрачено! И этот молокосос, слабак! Почему он, а не я…
Балиар осекся и умолк.
Моряки молчали, но были в смятении. Шаман никак не походил на того добродушного старика, к которому все привыкли.
– Балиар! Прекрати истерику!
– Да, дедуля, если ты думаешь, что топанье ногами и потрясание высушенной задницей каким-то образом приблизит тебя к теплым краям, – то я должен тебе сказать. Нет, почему сказать? Я должен возопить – нет, малютка Балиар. Ты таким образом можешь лишь надорвать свои хилые связоньки, и тогда, не дай-то Темный, разумеется, ты окажешься в обители Квана. А тот, заметь, тот, когда ты будешь хрипеть и тянуть к нему ручки, может вдруг ответить тебе: «Почему все должен делать я, а?»
– Буран, тишина, – проговорил Мертвец.
– Давай ты не будешь распоряжаться моими людьми? – неожиданно подал голос Старик. Командир абордажников сидел на лавке и поигрывал ножом.
– Хочу напомнить… – равнодушно начал было Мертвец, – что я являюсь первым…
– Заткнулись все, гребаное вы мясо! – взорвался Гром. От его баса у меня задрожали поджилки. – Заткнулись и слушаем дальше! Итак, оледневший вы шаркуний корм, двигатели мы запустим через два дня. До того момента на лед по одному не выходить. Даже воздухом, мать его, не дышать за пределами «Звездочки», которую вы превращаете в бордель пьяных истеричных полудурочных шлюх!
После оглушительной речи он вдруг закашлялся, прижал руку к груди.
– Не заставляйте меня орать, – прорычал он, справившись с дыханием.
– Как он выжил во льдах эти три дня? – подал голос кто-то из инструментариев. – Как этот ублюдок смог выжить без еды, без тепла?
– Он мог есть человечину, да и собрать ледовое жилище при должной сноровке несложно. Не надо наделять подонка сверхъестественными дарами, – резонно вмешался Три Гвоздя.
– Я неясно выразился?! – взревел Дувал. – Следующий, кто хоть что-то скажет без моего гребаного разрешения, – отправится на лед, и пусть там его дерут… Все, кто бы ни оказался рядом. Демоны, львы, акулы или маленькие девочки-убийцы. Теперь я достаточно четко говорю?
Больше никто не произнес ни звука.
– Хорошо, – чуть тише проговорил капитан. – Значит, так, ублюдком мы займемся сегодня днем и на этом оставим тварь на задворках нашего собрания. Я понимаю, что всем нам сейчас очень непросто находиться на корабле, но наши шаманы делают что могут. Поверьте, мать вашу, что это не пустой треп. Зиан так и вовсе слег от усилий, надеюсь, мы его не потеряем. И вы все видели, как помогает нам Балиар!
Шаман фыркнул. В нем клубились злость, ненависть, ярость и обида на происходящее.
– Осталось потерпеть совсем немного.
Гром замолчал, обернулся кругом, всматриваясь в угрюмые лица.
– Мы слишком многих потеряли, – повторил он. – Но каждый бродяга, покидающий порт и отправляющийся в Пустыню, знает, что там и может остаться. Такова расплата за нашу лихую и свободную жизнь. Звонкая монета любит смелых, и там ее больше, где льется кровь. И несмотря на то что нас пытались взять штурмом солдаты, наемники, – мы победили!
Я кисло улыбнулся. Свободная жизнь палубного матроса не так прекрасна, как о ней говорят.
– Я хочу, чтобы вы, волки льдов, знали: я горжусь тем, что вы сделали тогда. Я горжусь тем, как вы держитесь сейчас. Давайте продержимся еще немного. Скоро все наладится.
По лицам моряков пробежала тень, но никто ничего не сказал. Я тоже промолчал.
– Есть ли вопросы?
Ответом была тишина. Гром вновь кашлянул.
– Теперь уже можно говорить, шаркуньи вы недоноски. Раньше надо было молчать, а теперь, мать вашу, уже можно открывать гребаные рты с гребаными вопросами.