– А топливо?

– У нас на верхней палубе лайар, Мертвец. Ты совсем старый стал! Сольем оттуда, тоже мне приключение! Все будет хорошо, братцы. Все будет хорошо.

– Может, стоит спустить «папочку»? Взрежем кормовой трап и вытащим мятежников, – спокойно предложил первый помощник.

– Резать мою красавицу? – вскинулся капитан, но тут же поник. – Может, так и поступим. Ладно…

Аргаст тяжело встал, вновь громко перевел дыхание.

– Сейчас все наладим. Да, Мертвец? Наладим же?

Тот без капли эмоций на лице кивнул своем капитану.

– Не можем не наладить. Вон бьется сердечко «Звездочки». А раз оно бьется, то и мы, мать его, должны жить. Ясно, гребаное вы мясо? Они без нас – покойники, править ледоходом нужно из рубки. Мы без этих гребаных бунтовщиков – тоже трупы. С них станется поломать машины, если что. Так что договоримся. Договоримся ведь?

Дувал попытался бодро улыбнуться.

– Да, капитан.

– Вот и хорошо.

После разговора с капитаном мы вернулись в кухню, пропахшую потом, сыростью и чадом сгораемых в печи дров. Я сразу заметил случившиеся перемены. Абордажники сдвинули свои топчаны поближе к лежаку Старика и собрались вокруг старшего штурмовика. Когда мы вошли – их тихий разговор прервался, взгляды ожгли капитана.

Волк, Сиплый, трое безымянных для меня бойцов… И Рэмси, усиленно делающий вид, что знать не знает никого из нас.

Палубные матросы сплотились в уголке напротив, у мастера Айза. Кок, надо сказать, подтащил свой лежак вплотную к громоздкой, тяжелой плите и спал, прижавшись спиной к еще теплой стенке. Кухню сотрясал его громогласный храп. Мастеру Айзу снилось что-то теплое, хорошее; кок причмокивал и улыбался.

– О, юнги! – обрадовался Три Гвоздя, когда мы подсели к остаткам палубной команды, прижавшись плечами друг к другу, чтобы не потерять крохи тепла. – Где вас носило?

– Да в лазарете были, – быстро соврал Фарри. Мы устроились поудобнее.

– А… Кван… Как он там?

– Совсем плохо, – вздохнул мой друг.

«Он лжец, Эд. Твой друг – прирожденный лжец».

– Это бурая лихорадка, – почти прошептал Шон. Его глаза безумно поблескивали огоньками лампадок. Только сейчас я отметил, как же исхудал наш нервный моряк. – Бурая лихорадка. От нее пустели целые деревни у Черных провалов. Теперь она здесь! Почему она здесь?! Капитан заболел, док заболел. И я чувствую пожар в груди. Вот тут!

Пират ткнул себя в область сердца.

– Жжется! Очень жжется, братцы. Слягу я, как и они. И все мы сдохнем.

– Завали пасть, – оборвал его Сабля.

Шон никак не отреагировал на слова моряка.

– Я чувствую, как что-то сжирает меня изнутри. Как что-то уже проникло в меня! В любой момент оно пробудится! Я слышу голос…

Сабля сорвался с места так быстро и ловко, что никто не успел отреагировать. Корсар в движении выхватил нож и прижал его к горлу Шона.

– Замерзни, тварь!

– Сядь! – твердым голосом приказал Половой. Он сидел тут же, сгорбившись, привалившись плечом к спящему Скотти.

Сабля зло посмотрел на старшего матроса, встретил его внимательный взгляд, скривился и медленно, нарочито медленно отпустил Шона. Тот, словно ничего не стряслось, промолвил:

– Я уже гнию изнутри.

– Сядь! – рявкнул Половой на вздрогнувшего Саблю. С ворчанием пошевелился Скотти.

Со стороны штурмовиков послышался нехороший смешок, и я понял, что абордажники смеются именно над нами. Недобро, с презрением, со снисхождением. Старик сидел на груде вонючих шкур, привалившись к стене и согнув колени, и крутил в руках кинжал. Взгляд широкоплечего воина задумчиво блуждал по лицам палубных моряков.

«Он что-то задумал, Эд».

Штурмовики перешептывались, поглядывали в ту же сторону, и мне подумалось, что точно так же смотрят на одинокого путника опытные ледяные волки. Вроде бы и добыча легкая посреди Пустыни нашлась, но тем временем – кто знает, какое оружие припрятано у странника.

– Где Грэг? – спросил я.

– Крюкомет забрал его в рубку. Он же последний штурман на корабле после смерти Яки. Так что не скоро мы увидим старину Грэга. Ты же слышал, что случилось, да? Тебе уже рассказали?

– Ты о чем? – с наивным видом поинтересовался Фарри.

– Шестерня! Я был рядом, когда капитан переругивался с ним, мой друг. Шестерня сказал, что Дувал ему больше не хозяин, что Дувал угробил много хороших ребят, и он не позволит ему угробить еще и инструментариев. Что они расходятся в ближайшем порту. Пусть капитан ведет «Звездочку» туда, или мы тут все сдохнем. Прелюбопытно, не правда ли? Интересно, кому наш уродливый боцман решил оставить корабль? Себе – или все-таки Дувалу?

– Ого! – довольно натурально изумился Фарри.