— Совершенно верно, — вздохнул Герман Генрихович. — Верочка проявила инициативу, которая, кстати, всегда наказуема, — философски добавил он. — Она под свою ответственность позволила этим дуболомам взломать дверь. И вот видите, что из этого вышло. — Гоффман снова развел руками.

— Вы говорили, что у вас появились какие-то опасения? — вспомнила я.

— Что? — Герман Генрихович словно очнулся от своих, одному ему ведомых дум.

— Ну, я имею в виду адвоката, — сказала я.

— Ах, вы о Рокотове? — сообразил Гоффман. — Да, в отношении Игоря Викторовича у меня есть некоторые опасения, — подтвердил он, — боюсь, как бы он не отказался от дела…

— Ну, на мой взгляд, спасти вашу супругу шанс есть, — высказалась я вслух. — Вы до сих пор не сказали: было ли обнаружено на месте преступления орудие убийства?

— Нет, — покачал головой Герман Генрихович, — в этом-то и загадка, — добавил он. И я мысленно пришла к выводу, что Гоффман Аллу Владимировну заочно уже приговорил.

— А вы бы не могли дать мне телефон Игоря Викторовича? — попросила я Гоффмана.

— Ну, разумеется, — согласился он с легкостью и раскрыл ежедневник, который валялся у него на столе, предварительно освободив его из-под стопок бумаг, наваленных поверху. — Вот. — Он перелистнул несколько страниц и ткнул пальцем в какую-то запись. — Хотя… — Герман Генрихович засомневался… — …есть ли в этом необходимость?

— Есть, — твердо сказала я.

— Ну тогда…

— Возможно, у вас найдется визитка Рокотова? — напомнил о себе Костя Шилов, который молчал до этого момента.

— Пожалуй, — согласился Гоффман, которому было явно лень переписывать данные адвоката. Он извлек из внутреннего кармана черного пиджака коричневый кожаный бумажник, порылся в нем и наконец-то передал мне визитку, на которой значилось: «РОКОТОВ ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ, тел. 24-78-92».

На другой стороне было отпечатано красивым шрифтом: «Юридическая консультация «Фемида». И другой телефонный номер.

Я подумала, что первый телефон, судя по всему, был домашним.

— У него еще и сотовый есть, — заметил Герман Генрихович, — только номер куда-то запропастился, — оговорился Гоффман.

Я повертела в руках визитку, спрятала ее в дамскую сумочку, решив, что она мне обязательно пригодится и я ею непременно воспользуюсь в самое ближайшее время.

— Вера! — Герман Генрихович позвал по селектору секретаршу. Мы с Костей переглянулись, но оказалось, что Гоффман всего лишь захотел проявить гостеприимство и угостить нас чаем. Но про себя я все-таки подумала, что и с Верой мне еще придется на днях переговорить тет-а-тет. Так или иначе, но я намерена была в следующую пятницу сделать еще одну телепередачу с Малаховой.

— Ирина Анатольевна, вы, наверно, устали, — вдруг догадался Гоффман и наконец предложил мне присесть в глубокое кресло с широкими подлокотниками.

Я удобно устроилась в нем, но невольно подумала, что наше студийное кресло все же гораздо комфортнее. Не зря же Павлик полдня проводит на студии, расположившись именно в нем.

Костя присел на стул в сторонке. Я видела, что он себя чувствует как-то скованно. Однако обратила внимание, что внимательно смотрит по сторонам и прислушивается к нашему с Гоффманом разговору.

Вера принесла в кабинет поднос с тремя чашками горячего чая. Когда она бесшумно почти удалилась из кабинета, я задала Гоффману свой самый провокационный вопрос:

— Герман Генрихович, могла ли, на ваш взгляд, Алла Владимировна убить подругу?

Мне показалось, что Гоффман побледнел, хотя трудно понять: лицо у него было от природы белокожее…

— Не знаю. — Герман Генрихович развел руками, подбородок у него задрожал. — Говоря между нами… могла, наверное. Ну, если не она, то кто же? — пожал он плечами и уставился на меня своими по-детски широко распахнутыми ярко-голубыми глазами.

Я-то, наивная, полагала, что он сейчас начнет выгораживать супругу… Ничего себе преданность! Я представила себя на месте Малаховой, и мне ее стало безумно жаль.

Неужели и мой Володька вот так же бы вел себя, случись что со мной? Нет, такое только в кошмаре может присниться! Что-то у них в семейной жизни с Малаховой явно не ладится, заключила я.

— А почему вы так думаете? — осторожно спросила я.

— Потому что не знаю, кто еще мог это сделать, — категорически ответил Гоффман.

— Ну-у, — протянула я, обидевшись за Аллу Владимировну, — тот, кто знал, что в солярии находится труп ее близкой подруги, и вызвал ремонтную бригаду, намеренно не поставив в известность Малахову, так как ключ от солярия был только у нее… Потому она и возглавляла список подозреваемых?

— На что это вы намекаете? — ощетинился Герман Генрихович. Его мощная шея побагровела. — Вы думаете, что это я?.. — ужаснулся он.

Костя бросил на меня ошеломленный взгляд, дивясь моему непрофессионализму. Чтобы вот так высказать в лицо сразу все, что я думаю!.. Но ведь я так вовсе не думала! Просто огласила одну из моих рабочих версий!