— Давай помогу.

Георгий посмотрел на нас в ярости, но промолчал.

Измучились, пока выбрались на дорогу. Мы с Зурабом поочередно несли по два камня и не думая помогать Георгию.

— Это что же такое, начальник! Ты два тащишь, а они по одному?! — съехидничал явно довольный Гогия.

Он установил домкрат, сунув под него свой ватник, весь заляпанный грязью.

Гогия подложил камни под колеса с той стороны машины, которая была приподнята, и опустил домкрат. Вытащив телогрейку, пошел поднимать другую сторону машины. Зураб помогал ему.

— Вас послушаешь, и не в такую беду угодишь! Говорил же вам, не надо сюда ехать, — начал Гогия. — Что, я хуже вас знаю, где пройдет моя машина!

Мы с Зурабом молча помогали ему. Когда Гогия стал опускать домкрат, машина всей тяжестью плюхнулась на камни, но тут же соскользнула с них и снова угодила в колею.

Взялись за дело сначала. Опять подложили камни под колеса. Наступила опасная минута опускать домкрат.

Гогия медленно вращал рукоятку домкрата. Колеса уперлись в камни. Он подобрал с земли инструменты, переложил их на траву и пересчитал.

— Как включу зажигание и подам знак — подналягте спереди.

Мы с Зурабом стали у фар, на Георгия и не взглянули. Он сосредоточенно дымил сигаретой.

Едва Гогия включил передачу, машина дрогнула, словно взбрыкнула, и вышвырнула из-под себя камни.

— Какого черта дуришь? Чтоб тебе!.. — взревел Гогия.

— Успокойся, Гогия, сейчас и Георгий поможет, справимся общими силами.

Георгий только косо поглядел на нас.

— Чего смотришь, чего! — взорвался Зураб. — Может, всерьез воображаешь себя начальником! Вставай, изволь помочь. Или вымараться боишься?!

— Когда я камни тащил…

— При чем тут камни?! — Я, конечно, понимал, не спустит он нам того, что заставили его тащить два камня. — Ты и в институте был таким! Всегда норовил пристроиться в месткоме или где-нибудь на руководящей работе.

— Я?! — изумился Георгий, да так искренне, что я чуть не усомнился в своих словах.

— Да, ты! Будто не знаешь! Пять лет вместе проучились, знаем, кто чего стоит, кто на что способен. И кто назначил тебя руководить экспедицией, тоже не секрет. Помолчим лучше об этом…

— Вы просто завидуете мне. Всегда завидовали. И почему знаю.

Спокойный тон Георгия взбесил нас. Зураб побагровел.

— Почему? — спросили мы одновременно.

— Потому что директор мне дал разрабатывать тему…

Мы расхохотались. Так хохочут только от злости.

— И потому еще… — Георгий нарочно тянул, — потому еще, что Тинико выбрала мою экспедицию.

— Еще раз упомянешь имя Тинико, и клянусь… — Я задыхался от ярости.

— Говоря об экспедиции, тебе следует употреблять слово «наша», а не «моя», — наставительно указал Зураб.

Я всегда поражался его прямоте и точности.

— Это все равно.

— Ошибаешься, — возразил Зураб.

— Двиньте-ка друг друга! Чего там! — развеселился Гогия. Подождав, он спокойно предложил: — Давайте все вместе наляжем спереди.

Машина уже стояла на камнях. Гогия осторожно влез в машину. Мы были так обозлены и возбуждены, что одним усилием вытолкнули машину из колеи.

Гогия утер взмокший лоб.

— А теперь — закурим.

Мы дружно задымили.

— А теперь — едем, — сказал опять-таки Гогия и запел, усевшись за руль.

Километров через сорок мы оказались на заречной стороне, у того самого места, где заилило брод. Проехали так близко, что увидели на другом берегу след нашей машины.

— Из-за этих двадцати метров пятьдесят километров промучились, — зло бросил Гогия и снова запел.

Я заметил: когда мы ссорились или были расстроены чем-нибудь, он начинал петь. Миновав станицу Удобная, увидели указатель-стрелу: «Станица Отрадная 10 км».

Дорога лежала через кукурузное поле. По обеим сторонам работали колхозники, не поднимая головы на шум машины. Комбайн срезал кукурузные стебли. Там и сям возвышались силосные башни, похожие на высокие сванские дома-мачуби.

Дорога заметно сузилась, и людям приходилось отступать в заросли кукурузы, чтобы не угодить под колеса Но дорога была прямой, и Гогия гнал машину вовсю. Далеко впереди появилась движущаяся точка. Точка быстро увеличивалась, и вскоре мы различили двуколку, которую мчал гнедой конь. В двуколке находились женщина и мужчина, исступленно хлеставший коня. Отчетливо долетали его нетерпеливые окрики.