Шрифт:
Сохно осмотрелся и перевел дыхание. Он не знал, куда бежать. Улица темна... Бандита видно не было, шума убегающих шагов не было слышно... Погоня закончилась... Тогда подполковник вытащил трубку и набрал номер полковника Согрина. Коротко доложил.
– Вот так... Информация, значит, отсутствует. Посылай сюда ментов и следаков. Я пока осмотрю дом. И... перевязку сделаю... Ногу прострелили...
Чтобы попасть в дом, пришлось опять перелезать через забор, потому что калитку Юнус, впустив Сохно, закрыл изнутри. Но калитку открыл и оставил распахнутой, чтобы приехавшие менты смогли войти беспрепятственно. На крыльцо падал свет из коридора. Теперь, когда погоня кончилась, уже и боль в ноге остро почувствовалась, но и предоставилась возможность рану осмотреть. Пуля прошила мягкие ткани бедра навылет. Хорошо, что в задней части, потому что в передней проходит большая артерия, и с раной, пробившей эту артерию, не живут. Ходить, конечно, и с такой раной больно. Мышца эта, припомнил Сохно, так и называется – разгибатель бедра или двуглавая мышца бедра. Сгибаешь-разгибаешь, кровь, как насосом подается... Но такая рана заживает быстро, и быстро же забывается, если не потеряешь много крови. Кровь залила всю штанину. Надо быстрее перевязать...
Обрабатывать раны Сохно учить было не надо. Перевязочный пакет всегда в строго определенном кармане «разгрузки». Пара минут, и бинт туго наложен прямо поверх камуфлированных бриджей. Войти в дом – трудно, себя надо перебарывать, потому что вину Сохно чувствовал. Умом он понимал, что бандиты пришли в дом если не раньше его, то одновременно или почти одновременно, и не потому пришли, что сюда шел Сохно. Никто, кроме троих спецназовцев и одного майора из «Альфы», не знал о намерениях подполковника. А имени Юнуса и адреса даже майор не знал. Что этим бандитам было надо, чего они добивались, была ли это месть или попытка банального ограбления – неизвестно. Впрочем, не окажись здесь Сохно, могли бы и дети погибнуть. Дети, кстати, как там они... Нельзя их выпускать на первый этаж. У Юнуса, кажется, два сына и две дочери... Сыновей Сохно видел. А что с дочерьми? Надо посмотреть...
Но до этого и на убитых бандитов посмотреть стоит. Мало ли... На спусковой крючок нажать можно и в полубессознательном состоянии...
Подполковник прошел в столовую, из окна которой его брали на мушку. Включил свет, посмотрел, готовый отпрянуть при необходимости за косяк. Но отсюда опасаться было нечего. Бандит как упал на подоконник, выронив автомат, так и сполз с него. Пуля пробила сонную артерию. Сохно давал короткую очередь. Остальные пули ушли в стену.
На лестнице он остановился рядом с женой Юнуса. Прощупал пульс, хотя уже по месту нанесения раны знал, что это бесполезно. Надежда была только на то, что нож скользнул по ребру и ушел вбок, что порой случается. Не ушел... Пульс не прощупывался. Убийца, к сожалению, оказался опытным. И четверо детей остались сиротами. Четверо детей. Сохно видел только двух сыновей, но есть еще две старшие дочери. Надо посмотреть, что с ними? Плохо, если бандиты до девочек добрались. Старшей, кажется, лет пятнадцать уже.
Сохно ускорил шаги. Коридор второго этажа был по-прежнему темным. Сохно с трудом нашел выключатель. Бандит, которого он застрелил при выламывании двери, лежал в прежней позе с открытыми закатившимися глазами. Но почему дверь в комнату сыновей оказалась закрытой? Почему ему пришлось дверь выламывать? Неужели мальчики сообразили, что происходит, и закрылись? Когда же успели?
Нет... Все проще. Бандит слишком волновался. Дверь вообще без замка... Бандит пытался открыть ее в другую сторону, внутрь, тогда как она открывалась наружу. Волновался, не разобрал в темноте... Больше выломанных дверей не видно. Значит, девочки где-то там...
Подполковник толкнул следующую дверь и увидел комнату девочек. Обе лежали в кроватях, стоящих у противоположных стен, и натягивали до самого подбородка одеяла. Сохно включил свет. Испуганные детские глаза смотрели на него со страхом.
– Девочки, из комнаты не выходите. Сейчас милиция приедет.
Старшая тихо, заикаясь, спросила что-то. Сохно даже не понял, спрашивает она по-чеченски или по-узбекски.
– Не выходите, – повторил он.
Потом заглянул к мальчишкам. Они стояли, как маленькие памятники, замерев, и не пошевелившись с того самого момента, как выломали дверь и через их комнату пробежал сначала один человек, потом второй. Только глаза показывали, что это живые мальчишки.
С улицы раздался шум двигателя нескольких машин.
– Мальчики, не выходите из комнаты, пока вас не позовут. Не выходите, – повторил Сохно строгий приказ.
И заспешил вниз, чтобы встретить ментов. Чего доброго, его тоже могут принять за бандита, тем более что он в эфире имеет позывной Бандит, который, впрочем, только среди спецназовцев и известен. Надо предупредить.
Но предупреждать не понадобилось.
– Подполковник Сохно, где вы? – раздался с улицы знакомый голос.
Надо же, на вызов сам начальник горотдела пожаловал. Видимо, полковник Согрин запугал серьезностью ситуации.
– Заходите в дом, – с лестницы отозвался подполковник.
Начальник горотдела был озабочен и мрачен.
– Что у нас в городе происходит? Третий вызов за один вечер, как только стемнело. Я сам уже на второй выезжаю. Горло перерезали? – спросил, увидев Юнуса. – Все три случая, как один... Будто одни и те же люди действовали. Целиком вырезали семьи. Здесь тоже?
– Дети живы. Я вовремя успел.
– А бандиты?
– Двоих застрелил, один ушел...
– Что у вас с лицом?
Сохно не понял, но проследил за взглядом мента и потрогал скулу. Почувствовал боль и увидел на руке кровь.
– А-а... Это... С собакой дрался в соседнем дворе, когда за последним гнался. Из-за собаки и упустил. Сам от зверюги еле вырвался...
3
По времени уже ночь подступала, но в антитеррористическом секторе все были на месте и по домам расходиться не торопились. Басаргин выслушал доклад Дым Дымыча и Тобако внимательно и надолго задумался, не слушая обсуждение, начавшееся среди его подчиненных. И привычно по комнате заходил. Заметив это, и другие замолчали, понимая, что командир сейчас начнет делать свои обычные выкладки.