— Я серьезно, чтобы ты знал.

Его дыхание прерывается на секунду. Сердце начинает биться слишком часто.

— Что — серьезно?

Хотя он прекрасно знает, что я имею в виду.

Мне вдруг становится неловко от моей откровенности, даже бесцеремонности. Я ведь ничего не знаю о том, о чем отважилась попросить. Но знаю одно: я не хочу ощущать на себе ничьих рук, кроме рук Адама. Никогда.

Адам ложится на спину. Я различаю черты его лица, глаза, блестящие в темноте. Глядя на его губы, я говорю:

— Я ведь ни разу не просила тебя остановиться. — Мои пальцы медлят на пуговице пояса брюк.

Онемев, он смотрит на меня, не веря своим ушам. Его грудь часто поднимается и опускается.

Я наклоняюсь к его уху.

— Коснись меня.

Он решается.

Мое лицо в его ладонях, мои губы в его губах, и он целует меня, я кислород, а он умирает без дыхания. Он почти сверху, его рука в моих волосах, другая гладит меня и подхватывает под колено, подтягивая меня ближе, выше, теснее. Он рассыпает поцелуи на моей шее, и экстатическая электрическая энергия пронизывает меня, зажигая внутри пламя. Я вот-вот воспламенюсь от нервного возбуждения, пропитавшего каждое мгновение. Я хочу погрузиться в его существо, ощутить его всеми пятью чувствами, утонуть в волнах чуда, осветившего мою жизнь.

Я хочу узнать вкус его тела.

Адам берет меня за руки и проводит ими по своей груди, направляя мои пальцы вниз, к поясу, снова ловит губами мои губы и снова, снова, снова погружает меня в исступление, из которого я не хочу выходить. Но этого мало. Этого все равно мало. Я хочу растаять и впитаться в него, обвести все формы его тела одними губами. Сердце бешено гонит кровь, лишая воли, закручивая все в урагане напряжения. Адам отстраняется, чтобы вздохнуть, но я притягиваю его к себе, истомленная желанием, безрассудная, жаждущая его прикосновения. Его руки проникают ко мне под майку, гладят меня так, как ни разу еще не осмеливались, и майка уже у меня на голове, когда дверь со скрипом приоткрывается. Мы замираем.

— Адам…

Адаму с трудом удается отдышаться. Он опускается на подушку, и я чувствую исходящий от него жар. Биение его сердца гулко отдается в комнате. Я подавляю десяток криков. Приподняв голову, Адам спрашивает почти обычным голосом:

— Что, Джеймс?

— Можно, я с тобой посплю?

Адам садится. Он дышит тяжело, но как-то сразу берет себя в руки.

— Конечно, можно. — Его голос звучит мягче, он говорит медленнее. — Плохой сон?

Джеймс не отвечает.

Адам встает.

Джеймс икает, будто от сдерживаемых слез. В темноте я вижу, как Адам обнимает братишку.

— Ты же вроде говорил, все прошло? — слышу я шепот Адама, но в его словах нет упрека, только забота.

Джеймс что-то ответил, я не разобрала.

Адам берет его на руки — я удивилась, каким крошечным сразу показался мне Джеймс, они исчезают в кладовой-спальне и сразу возвращаются с постелью. Только устроившись в нескольких футах от брата, Джеймс наконец засыпает. Тишину нарушает лишь его прерывистое дыхание.

Адам поворачивается ко мне. Я — глыба молчания, пораженная, потрясенная, глубоко растроганная. Я не знаю, что пришлось пережить Джеймсу. Я не представляю, каково Адаму было расставаться с ним. Я не знаю, как сейчас живут люди, как они выживают.

Адам гладит меня по щеке и обнимает.

— Прости, — говорит он, но я поцелуем отметаю всякие извинения.

— Дождемся более подходящего момента, — отвечаю я.

Адам прижимается лицом к моей шее и вдыхает мой запах, гладя мне спину под майкой.

Я сдерживаю прерывистый вздох.

— Скоро.

Адам и я скрепя сердце легли в пяти футах друг от друга, но отчего-то я проснулась в его объятиях. Он дышал тихо, мерно — теплый монотонный звук в утреннем воздухе. Моргая от яркого дневного света, я увидела перед собой большие голубые глаза десятилетнего мальчишки.

— А почему его ты можешь трогать? — Джеймс стоял над нами, скрестив руки на груди, снова став упрямцем, как накануне. Ни следа страха или слез, будто вчерашней ночи и вовсе не было. — Ну? — Его нетерпение пугает меня.

Я отпрянула от полуобнаженного Адама так резко, что он проснулся. Почти.

И потянулся ко мне.

— Джульетта…

— Ты трогаешь девчонку!

Адам садится так резко, что запутывается в простынях и падает на локти.

— Господи, Джеймс!

— Ты спал рядом с девчонкой!

Адам беззвучно открывает и закрывает рот. Смотрит на меня, переводит взгляд на брата, зажмуривается и вздыхает. Проводит рукой по взъерошенным со сна волосам.

— Я не знаю, какого ответа ты ждешь.