– Ой, да что же я? – спохватилась вдруг Светочка. – Надо же «на дорожку»! Что вы пьете?

– Вообще-то я пью медицинский спирт, – важно ответил Игорь и сам же засмеялся. – Спасибо, ничего не нужно. Я на машине. И к тому же – на чужой. Зачем мне неприятности перед отъездом?

– Ерунда, – решительно отрезала Светочка. – Вас отвезут. А уйти без «посошка» – это не по-русски. Вам коньяк или лучше все-таки водку?

– Водку, – ответил Игорь, понимая, что умение повелевать – это врожденное.

Уехал. Светочка вернулась в гостиную, где на столике тоскливо приткнулись пустые рюмки. Какой странный визит. Недосказаность, недоделанность, сплошное «недо-». Как будто свербило в носу, свербило, да так и не чихнулось. Хоть бы в любви признался, что ли?

Пакет еще какой-то дурацкий оставил. Перед самым уходом в холле протянул небольшой сверток.

– Не волнуйтесь, – сказал, – ничего там страшного нет, можете открыть.

Да уж, конечно, открою…

Что-о-о?! Кажется, у кого-то съехала крыша. «Александру Самойлову». Крупными буквами на коричневой бумаге. Внутри – коробка из-под лекарств. Дискета, какие-то списки с фамилиями и адресами и две запаянные ампулы без маркировки.

Светочка стояла в холле, растерянно глядя на себя в зеркало. Похоже на то, милая девушка, что вас попросту использовали. В качестве почтового ящика. Но какого черта? При чем здесь Самойлов? Этот наш деревенского вида одноклассничек стал что-то подозрительно часто мелькать в нашей пьесе…

Светочка страшно разозлилась. Мысли полезли – одна другой гаже: во-первых, выбросить эту дрянную посылку, а еще лучше – сжечь. В камине. Во-вторых, позвонить Бритому «на радио» и завернуть его домой. Пусть этот доктор-обманщик сам разбирается с гаишниками… «Мадам, – заметил бы Виталий, – не пойти ли вам торговать квасом?»

Ни одна из этих добрых идей так и не успела реализоваться, так как закурлыкал телефон.

– Светлана! – Чей это такой знакомый голос? – Это снова Поплавский. – Светочка не произнесла ни одного из тысячи самых обидных и сердитых слов, которые просились с языка. Они, как толпа перед открытием универмага, сами себе перекрыли выход. – Я подумал, вы уже, наверное, посмотрели посылку? – Как я злюсь на мужиков, которые умеют предугадывать мои поступки! – Вы скорее всего рассердились… Я вас очень прошу: не надо. Если посылка понадобится, Самойлов сам вам все объяснит. А если нет… Не берите в голову, бросьте в чулан. У вас есть чулан? – Светочка улыбнулась. – Большое спасибо вашему водителю, что разрешил позвонить. – Маленькая пауза с тихим смешком. – Надеюсь, вы не сразу швырнули пакет в камин? – Светочка не выдержала и рассмеялась. – До свидания. Вы очень красивая.

– Счастливого пути! – Нет, не успела, отключился.

Продолжая улыбаться, Светочка сложила все обратно в пакет и сунула его в один из стенных шкафов в холле.

Прибежали Гриша с Дашей – потребовали гулять.

Набродились с ними… Надышались, навозились.

А вот домой почему-то пришли в полной тоске.

Светочка спускалась по тропинке к дому, ощущая себя несчастным брошенным ребенком, родители которого ушли на целый вечер в гости.

Ну что тебе до этого Игоря? Ну, уехал. Что ты, Парижа не видела?

Господи, как представлю, что сейчас вернусь домой, опущу свое холеное, никому не нужное тридцатитрехлетнее тело в душистую ванну, волью в него, тело то есть (а не ванну, конечно!), ма-аленькую рюмочку коньяку и большо-ой стакан апельсинового сока… А потом положу на подушку ухоженную голову, набитую не раз уж перевернутыми и перетряхнутыми мозгами, и прикажу себе: спать…

Виталенька, где ты?..

Стоп, милая, стоп. НЕЛЬЗЯ ЛЮБИТЬ МЕРТВОГО ЧЕЛОВЕКА. Разговаривать с ним, думать о нем каждую минуту, видеть каждую ночь во сне и ждать его оценки ВСЕХ своих нынешних поступков. Это противоестественно, болезненно глупо, ненормально и… прочие подобные эпитеты, подбирай сама.

Бритый сидел на заднем крыльце, накинув на плечи спортивную куртку. «…as», – заметила Светочка, проходя мимо него и отдавая поводки. Наверное, хвост от «adidas».

Стоп. А теперь смотри. Думай внимательно.

Знакомое чувство? Вспоминай.

Школа. Восьмой класс. Стоишь у доски с пустой башкой и в отчаянии смотришь на одноклассников. А там! Подсказывают все кому не лень. Бисярин бьет себя кулаком по голове. Мирохин, наоборот, дергает Рычихину за светлую кудряшку, а потом совершает загадочные волнистые движения руками от макушки к плечам. Ольга морщится, но терпит, одновременно показывая на пальцах: «три». А Юрий Лазаревич, нетерпеливо постукивая карандашом по столу, невыразимо ласково вопрошает:

– Ну, так как, Жукова? Что же это у нас такое: действие равно, как вы говорите, противодействию? Повесть Солженицына? Или, может быть, статья Уголовного кодекса? – Очень интеллигентный человек.

У Светочки в голове вдруг разъяснивается, ухищрения одноклассников вдруг сновятся понятными:

– Третий закон Ньютона! – звонко отвечает Жукова, улыбаясь Бисярину. И отправляется на место, получив долгожданную свободу и «тройку» в журнале.

В 00.17 ночи, уже 30 мая, Светочка вскочила с дивана, уронив телевизионный пульт и рассыпав содержимое пепельницы. Смотрите, дети, сейчас отсюда вылетит птичка. Щелчок. Птичка.